Когда время штормит
Шрифт:
Он перевел взгляд на Давыдова и приказал своему безопаснику:
— Гена! Немедленно скрути этого дятла и убери куда-нибудь подальше, чтобы заткнулся.
Но, Геннадий не шелохнулся, а на этот раз впервые за несколько лет открыто возразил своему боссу:
— Если я или вы причиним хоть малейший вред этому человеку, то я не ручаюсь за то, что эсминец не потопит «Богиню». Две торпеды под ватерлинию, и мы все пойдем на корм рыбам без всяких шансов.
— Но, СССР же не существует! — пробормотал удивленный Дворжецкий. Увидев, что Геннадий не торопится выполнять его распоряжение, миллионер
А Давыдов проговорил вполне серьезно:
— Не знаю насчет Союза, зато самый настоящий советский эсминец точно находится здесь и держит нас на прицеле своих орудий. А моряки с него, вооруженные автоматами, заняли уже все посты управления на яхте. Так что положение весьма непростое. Потому я не советую вам, Борис Семенович, оказывать в данной ситуации сопротивление вполне законным действиям следователя с военного корабля. Не забывайте, что инцидент с жертвами произошел именно на «Богине».
— Ах ты тварь сучья! Переметнулся уже на их сторону, оборотень! Неужели я тебе мало платил? — крикнул Дворжецкий Геннадию.
Безопасник промолчал, проглотив оскорбления. А вот Соловьеву высказывания хозяина яхты явно не понравились. И он тоже не остался в долгу, не собираясь мешкать.
— Я хотел разобраться по-хорошему, но вижу, что придется по-плохому, — сказал особист. После чего, распахнув настежь дверь каюты, он крикнул командирским голосом:
— Караул! Ко мне!
И тотчас двое матросов, которые уже успели организовать пост в коридоре возле трапа, заскочили внутрь помещения, держа автоматы в боевом положении и мгновенно заняв позиции справа и слева от капитана третьего ранга. А он приказал им, указав на Дворжецкого:
— Этого немедленно доставить под конвоем для разбирательства на эсминец и держать там под охраной!
И Борис не успел даже возмутиться, как здоровенный рыжий детина в матросской робе больно схватил его за руку своей огромной грязной лапищей и поволок к выходу, а другой, чернявый, ткнул под ребра стволом автомата с грубым окриком: «Пошел!». Соловьев же вслед громко сказал:
— С этой минуты вы и ваша яхта арестованы.
— А ордер на арест у тебя есть, дегенерат? Да я тебя вместе с твоим начальством по судам затаскаю! В порошок сотру! Пожалеешь горько, мать твою, что на свет родился! Всю жизнь потом на моральную компенсацию мне работать будешь, урод! — выкрикнул все-таки Дворжецкий, который всегда старался оставить за собой последнее слово и не изменил этой своей привычке даже в столь экстремальной для себя ситуации, в реальность которой он все еще не мог до конца поверить.
Тем не менее, Соловьев даже не счел нужным обратить внимание на его слова. Он просто бесцеремонно захлопнул дверь каюты хозяина яхты изнутри, оставшись там вместе с Давыдовым. Словно бы сам этот лысоватый человечек внезапно и вправду сделался хозяином «Богини». А Дворжецкий, одетый только в халат и тапки, остался наедине с матросами, которые неумолимо толкали его к трапу, ведущему вниз. И он, упираясь, как мог, раскорячившись на трапе, заорал во весь голос:
— Что за беспредел вы творите! Куда вы меня тащите! Я требую адвоката!
Но, крик его осекся, перейдя в визг, едва лишь один из матросов заломил ему руку за спину болевым приемом и сказал негромко,
— Заткнись и пошевеливайся, буржуйское отродье, а то хуже будет!
Старпом уже отстоял свою вахту с 16-ти до 20-ти, немного еще посмотрел на происходящее и ушел отдыхать, чтобы успеть выспаться перед своей обычной рассветной вахтой с четырех часов утра и до восьми. А на вахту после старпома с восьми вечера заступил второй помощник, молодой лейтенант Игорь Поспелов, которому пока не особенно доверяли, как самому неопытному. В первой половине дня он заступал с восьми до двенадцати. А капитан или старпом всегда старались в это время тоже находиться на мостике, присматривая за Поспеловым. И, когда старший помощник ушел в свою каюту, за действиями молодого судоводителя остался наблюдать сам Колесников.
Сутки для командира эсминца выдались совсем непростыми. Переживания по поводу необычного природного явления и потери своей эскадры накладывались на стресс, вызванный событиями вокруг «Богини» и английского парусника. А еще Павлу Петровичу предстояло стоять самую ответственную «собачью» вахту с полуночи до четырех, которую он не доверял никому. Перед штормом ему удалось поспать всего часов пять, после чего весь день капитан второго ранга провел на мостике. Если в молодости он переносил все подобные неурядицы морской службы нормально, то теперь, с возрастом, от усталости у него начинались головные боли. Но, он не привык жаловаться. Проглотив втихаря таблетку анальгина, он продолжал внимательно следить за происходящим.
Несмотря на то, что океан угомонился, а эсминец спокойно покачивался на небольших волнах, поддерживая работу машин на самых малых оборотах, Колесников не мог уйти с мостика. Сложившиеся обстоятельства требовали немедленных решений от командира «Вызывающего». С борта «Богини» по радио передали, что расположили у себя всех раненых, но не знают, что делать с пленными, не получившими никаких ранений или совсем легко ранеными, которых оказалось больше трех десятков. На яхте просто не имелось места, чтобы разместить столько людей под надежной охраной.
Эсминец же имел в этом плане кое-какие резервы. Ведь он рассчитывался на перевозку целого батальона десантников до полутысячи человек личного состава, оснащенного полным комплектом вооружения. Так что место для пленных на борту военного корабля нашлось. Посоветовавшись с замполитом, Колесников решил разместить англичан в четвертом кубрике, расположенном на второй промежуточной палубе. И капитан второго ранга распорядился для их скорейшей перевозки спустить на воду, помимо катера, еще и баркас.
— Документы у нас есть, но они лежат в каютах, — ответил на требование мичмана немолодой, но еще не поседевший черноглазый брюнет с крупным носом.
— Да вы присоединяйтесь, мальчики, не стесняйтесь, у нас отличный вискарь! — предложила советским морякам уже захмелевшая молодая зеленоглазая девица, расставив еще три стаканчика, сделанных из тонкой прозрачной пластмассы, на стеклянном столике и наливая в них алкоголь.
— И откуда только берутся такие красивые? — уставившись на длинноногую шатенку в короткой юбке проговорил один матрос другому.