Шрифт:
Annotation
Обычная молодёжная вечеринка закончилась, более чем необычно. мистика … безумие … узы подсознания … спектакль абсурда. трудно сказать. безумна ли она? безумен ли он? где та тонкая грань, которая отделяет здравый смысл от потери рассудка … как не переступить её?
Возможно, ты, милый читатель, с твоей прозорливостью и богатым жизненным опытом сможешь разобраться в хитросплетениях предложенной нам ситуации … и поделиться своими соображениями.
Так стоит ли посещать молодёжные вечеринки? возможно, лучше потратить это время на прочтение занятной увлекательной книги … и не впасть в пучину безумия.
Эту
За фото обложки книги выражаем благодарность неизвестному автору из [b]Интернета[/b] — http://imagemaestro.ru/
Юрга Иванаускайте
Юрга Иванаускайте
Когда явится Годо?
С Ирмой я познакомился этой весной на какой-то безнадежно тоскливой попойке. Она сидела на полу, вытянув длинные, обтянутые черными чулками ноги, и курила. Ирма не пила, однако ее глаза тускло светились, она качалась в такт музыке, сама себе улыбалась и не обращала ни малейшего внимания на окружающих. Ее равнодушие и замкнутость меня раздражали. Я тоже был полон решимости не пить, сидеть вот так — упершись взглядом в небытие, курить и улыбаться далекому голубому растению, которого нет на этой земле. Злило то, что моя роль уже игралась, и достаточно успешно. Еще больше я злился на себя, что не спускаю глаз с Ирмы. Она не была ни красивой, ни, скорее всего, умной, однако мы привыкли превозносить страждущих, а Ирма всем своим видом, словно кричала, что она с преогромным удовольствием погружается в безысходность. Мы станцевали с ней несколько танцев, небрежно поцеловались. Ирма заявила, что тут предостаточно развеселеньких девчонок, более подходящих для любовных дел. Неужели?
Когда Ирма попросила проводить ее домой (я оказался единственным трезвым в этой компании), я удивился. Это была уже не ее роль. Мы шли пешком по пустынным улицам гудящего города. Небо было слепым и черным, словно пласт пуленепробиваемого стекла, охраняющий город от света звезд.
Ирма молча шла впереди легким, почти танцевальным шагом. Никакого желания завязать контакт со мной… Я схватил ее за руку, придвинул к себе и стал целовать. Ирма не сопротивлялась, гладила мои волосы, шею. Вдруг отскочила и опять, тихо напевая, пошла впереди. Подошли к ее дому — многоэтажке с бесчисленным количеством окон, которые, казалось, впитали в себя всю темноту ночи.
— Зайди ко мне, дома никого нет, родители уехали — произнесла вдруг Ирма.
Я не видел ее лица, она стояла спиной ко мне.
„Девочке стало жалко, что ночь пройдет впустую“ — цинично подумал я, поднимаясь вслед за ней на пятый этаж. Уникально опрятная парадная: горшки с алоэ, араукариями, цикламены в горшках из черной глины, фикус в деревянном ящике, словно в гробу, листья у него причудливой формы, растущие из осколков хрусталя.
Ирма долго открывала ключом дверь и в нерешительности остановилась. Потом просунула руку внутрь, зажгла свет. Мы вошли. Ирма оглядывалась, словно гостем тут была она, а не я. Вполне нормальный коридор: на обоях раскинулись фиолетовые субтропические растения, на стенах японские картинки — из них выглядывают здоровые розовые птицы и покорно улыбающиеся гейши. Зеркало в резной раме из красного дерева со свечами неприятно зеленого цвета по бокам. В нем отражается окно соседней комнаты, черное небо, желтое сияние города, мрачный силуэт горы.
Ирма взглянула на меня и виновато улыбнулась.
— Зажги лампы в других комнатах — тихо попросила.
Интересно. Я надеялся на сумрак, романтический свет свечей, эротические песенки Донны Саммер. Ну а потом…
— Девочка, оказывается, боится темноты — ухмыльнулся я и обошел все четыре комнаты, зажигая свет. От обставленных со вкусом комнат веяло странной пустотой. Вошел в комнату Ирмы. Кровать, стол, проигрыватель, гора зарубежных «дисков» и ослепляюще красный изящный стул. Странно, обычно такие барышни любят безделушки. Правда, стены Ирминой комнаты были увешаны высушенными розами. Они висели на тонких розовых веревочках, грустные и бесцветные, и выглядели как чучела каких-то райских птиц. Их было так много, что даже мне это не показалось банальным.
— Я включу музыку — произнесла она тихо — Вивальди, я его не боюсь.
Из груды пестрых блестящих конвертов она взяла один, черный и ободранный. Вскоре по комнате поплыла живительная весенняя музыка.
— Оригинально — заявил я.
Она кривлялась очень естественно. Подумайте только — Вивальди она не боится!
Я присел на кровать. По кому ты тоскуешь среди этих засушенных райских птиц?
— Хочешь кофе или вина? — вдруг сказала она.
— Но тогда пошли со мной на кухню, одна я не могу.
— Почему, малышка? — я встал и обнял ее.
— Там может кто-то находиться, мне кажется, там кто-то есть — сказала Ирма, поглядывая через мое плечо на закрытую дверь.
— Дорогая, не воображай — сказал я.
Мы поцеловались долгим торжественным поцелуем. Пошли на кухню. Я посмотрел в окно. Небо, облитое тусклым городским сиянием. Черный силуэт горы. Где я это уже видел? В мгновенье почувствовал себя словно во сне. Вспомнил — зеркало в резной раме из красного дерева, две зеленых свечи…
Ирма смолола кофейные зерна, поставила воду. Я сел и наблюдал за ней. Моментами она останавливалась и напряженно к чему-то прислушивалась. Вдруг в одной из комнат от сквозняка стукнула дверь. Ирма вздрогнула и подпрыгнула ко мне.
— Все-таки он здесь, о Боже, он здесь, — прошептала, не глядя на меня.
— Девочка, кто такой? — спросил я.
Я обнял ее, она уперлась ладонями мне в плечи и смотрела сверху. Ее страх казался мне смешным. Хотел посадить Ирму себе на колени, но она отпрыгнула от меня.
— Он, Годо, он пришел — промолвила.
Это было уже невыносимо.
— Вот так рожают, распластавшись над могилою. Сверкнет день — и опять ночь. Время — только для того, чтобы состариться. Воздух переполнен нашими стонами… — процитировал я, демонстрируя, что не только она, но и я что-то знаю о Сэмюэле Беккете и театре абсурда.
— Годо не придет, детка. В этом вся суть нашей жизни. Мы его ждем, а он — не приходит. Надежда, что он придет, является двигателем нашей жизни — я пустился в патетику.
— Но он уже здесь. Арвидас, он в любой момент может придти к нам.
Кажется, я стал участником спектакля абсурда. Что же, внимание, публика!
— А как он вошел, детка? Мы ведь трезвые, дорогая. Дверь захлопнули, я осмотрел все комнаты, когда зажигал свет, там было пусто. Она обессилено повела плечами.
— Пойду закрою эту открываемую сквозняком дверь, чтобы не дергала тебе нервы — поднялся я.
Ирма бросилась ко мне и схватила за руку.
— Одна я здесь не останусь!