Когда явится Годо?
Шрифт:
— Не стоит, он вскоре опять придет — и вздохнула, словно старушечка.
Я взглянул на часы — половина четвертого. Время привидений давно миновало. Мог, конечно, сказать, что дома меня ждут предки, и чесать домой. Но Ирма тоже могла выйти в окно, и вряд ли это для нее кончилось бы также благополучно, как для Годо. Не хотелось бы всю жизнь жить с чувством, что убил человека.
Опять поднялись по лестнице, Ирма снова включила музыку. Мы обнялись и ласкали друг друга. Ирма вела себя как человек, знающий, что это его последняя ночь. Вдруг затрещал дверной звонок. Можно было не обращать на него
— Шефы? — спросил я, имея в виду ее родителей.
Она покачала головой. Ясно.
Я открыл дверь. Он. Теперь я мог лучше рассмотреть его лицо, бледное и худое, большие, немного выпученные печальные глаза, орлиный нос, бесцветные губы со складочками вечной усмешки в уголках.
Я пропустил его в дверь, ничего не говоря. И что, черт возьми, я мог говорить?
Он направился прямо в комнату Ирмы, я — ему вслед. Ирма сидела на кровати, сильно зажмурив глаза, с болезненным лицом.
Годо взял книгу о сюрреализме, зажег сигарету и удобно устроился на красном стуле.
Я взял Ирму за руку и произнес:
— Пошли отсюда — ведь нужно было что-то делать.
Мы ушли, захлопнув двери. Годо уйдет через окно. Опять шли, молча, дружно дошагали до дверей Витаса, вернулись на пьянку, оставленную часов пять назад. Вечеринка, естественно, все еще продолжалась. Как всегда. Компания Витаса была такой выносливой, что могли пьянствовать несколько суток без остановки, пока не становилось ясно, что таким образом отчаяние не прогонишь. Витас ни о чем не спрашивал. Мы с Ирмой в одно мгновение наклюкались и кое-как добрались до кровати родителей Витаса.
На следующее утро вся эта история с Годо казалась абсурдным сном. Мы с Ирмой старались изображать, что так оно и было. Ирма была веселая, шутила, чирикала о всяких пустяках. Мне было хорошо с ней. Мы знали, что наша дружба скоро кончится, поэтому старались пользоваться каждым мгновением. Мы совершенно не зависели друг от друга, в наших отношениях не было ни прошлого, ни будущего — и это было прекрасно.
Мы ушли от Витаса, болтались по улицам, залезали во все кафе, резвились как влюбленные шестиклассники. В садике возле ротонды присели покурить. Часы на кафедральном соборе пробили шесть. Ирма хлопнула себя по лбу и крикнула:
— Ведь вчера оставили везде зажженный свет, включенный проигрыватель, открытое окно. Хоть умри, надо вернуться домой, введу родителей в недоумение. О Годо — ни слова.
Вернулись к ней. Свет везде погашен, проигрыватель выключен. Красный стул придвинут к столу. Окно приоткрыто, розы на стенах покачиваются, ветер перелистывает репродукции сюрреалистов.
— Он — сказала Ирма, закрывая окно. Я молчал.
Вечер прошел замечательно, он не показался. Мы легли рано, во всех комнатах было темно, тихо играли Пинк Флойды.
Ночью проснулся от запаха табачного дыма. Подумал, что курит Ирма (барышни имеют привычку курить в постели). Но Ирма спала, положив голову мне на плечо. Опять зажмурился, дым хлынул мне прямо в нос. Открыл глаза. Встретился с взглядом чистых серых глаз. Я закрыл глаза, потом опять открыл. Он выпрямился, пуская струйки дыма сквозь изящные ноздри. Теперь самым главным было, чтобы не проснулась Ирма. Она опять бросилась бы в истерику, а это — вещь заразная.
— Годо — сказал я — уйди отсюда, девочка спит.
Он затянулся сигаретой, зажал губы, приподнял брови и приблизился к окну. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как он уходит.
Ирма подтянулась. Я закрыл рукой ее глаза, самому тоже не хотелось их открывать.
— Я знаю, он тут — произнесла Ирма трезвым голосом. Скорее всего, она вовсе не спала.
Стукнуло открываемое окно. Она повернулась и обняла меня. Нежно провела рукой мне по глазам.
— Можешь открыть глаза, он уже ушел.
Я открыл. В комнате — пусто. Взглянул на Ирму. Ее глаза были широкие, блестящие, как у человека, который провел бессонную ночь. Ирма оглядывалась по комнате. По тому, как в одной точке застыл ее взгляд, я понял, что она кого-то увидела. Сквозь матовое стекло двери чернел мужской силуэт. Он пошевелился, и я увидел ладонь, тонкие длинные пальцы, прижатые к стеклу. Приблизилась другая рука, странно зажатая, в ней светился маленький огонек сигареты. Потом силуэт отодвинулся от двери, стали отдаляться легкие шаги, заскрипел паркет, стукнула балконная дверь и внизу залаяла собака.
Ирма склонила голову.
— Постарайся заснуть — произнес я.
Она, естественно, больше не спала. Когда я проснулся, услышал ее голос на кухне. Она громко пела битловскую песенку. Yesterday, all my troubles seem so far away! Вчера, все мои заботы кажутся так далеко! Так она, скорее всего, оберегала себя от Годо. Я встал и пополз на кухню. Ирма вздрогнула, с моим приходом умолкла и, видимо, боялась повернуться.
— Это я, Арвидас — произнес я. Почувствовал, что кто-то смотрит мне в затылок. Повернулся — это был он. Стоял у зеркала в резной раме из красного дерева. На фоне блеклого утреннего неба и горы. Ирма повернулась одновременно со мною. Я увидел это в зеркале. Стройные зеленые свечи горели.
— Я зажег свечи — произнес Годо, вынимая сигарету.
Я пытался убедить себя, что Годо — самый обычный приятель Ирмы, и они разыгрывают комедию с элементами фильма ужасов. Хотелось жизнерадостно воскликнуть: ну, детишки, пора завтракать, давайте прекратим эти игры. Повернулся к Ирме… Она целовалась с Годо. На фоне тусклого утреннего неба и горы. Итак, один Годо стоит и курит на фоне зеркала, другой целует Ирму на фоне окна, а я, дорогие мои, торчу на фоне холодильника и чувствую, что и у меня нервы не железные. Подвинулся в сторону и сел на табуретку. Первый Годо также приполз на кухню. Но, увидев второго и Ирму, видимо, почувствовал, что пришел не вовремя, зыркнул на меня, пробормотал „извините“ и зашагал к кухонному окну.
Я подпрыгнул, вылетел из кухни, дрожащими руками открыл дверь и, как сумасшедший, ринулся по лестнице вниз. Услышал шаги. Прислонился к стене. Мимо меня прошел Годо. Одной стороной губ иронично ухмыльнулся, снял шляпу. Я вылетел на улицу. Шел быстро, не оглядываясь, но вдруг остановился. Мимо прошли две хихикающие барышни. Мой пиджак, ботинки, ремень остались у Ирмы.
— Арвидас, Арвидас, почему ты меня покинул? — услышал вдруг. Это была Ирма со всем моим скарбом.
— Арвидас — прошептала она умоляюще. Ага.