Когда зацветет терновник
Шрифт:
Возница был незнакомый, чужой, так держались только прибылые из Земель элфие. Туда многие сами жить уходили, говорили, что хорошо, и земля родит, только надо клятву приносить и за себя, и за всех, кто после тебя родится. Видно, наняли в корчме или в гостинном доме, думала Лорка, разглядывая спину и светлую коротко стриженую макушку. О чужом думала, чтоб о родных не вспоминать.
Выехали через две лучины. Солнце уже хорошо поднялось, и туман истаял совсем, а дорога до самого выезда была серой. И только когда крайние хаты остались позади и сбитый ногами и колесами песок стал привычного цвета,
– И будет время семян и время урожая, и ляжет покорно колос под серп Твой, и всякому и каждому по трудам его да воздастся, – выводила слова прощания тихим срывающимся голосом чернявая, а все прочие девки – а было их уже семеро на телеге – осеняли себя серпом.
Глава 2
Первый привал был после полудня, недолго. Река здесь делала петлю, на плоской вымоине удобно было поить лошадей, чем и занялась часть Стражей. Гневливый элфие с черным шнуром в косе, которого Среброликие звали Верей и ан'халте, отправил еще двоих напоить людей.
Страж подошел к Лоркиной телеге с большим плоским круглым сосудом и протянул его, глядя поверх голов съежившихся и умолкших девок. Лорка была ближе всего и взяла. Элфие поспешил отдернуть руку, развернулся уйти, длинная коса стегнула хлыстом, мазнув краем по Лоркиному лбу. В косе красным и золотом блеснула знакомая лента, Цветина. Лорка даже рот приоткрыла от удивления. А пока зевала, девки баклагу из рук забрали, и досталось Лорке всего-то три глоточка.
Второй раз остановились, когда уже солнце село. Их пустили походить, и возница показал, где умыться можно и всякие дела сделать. Времени дал меньше лучины и пригрозил, чтоб шевелились. Стоянка была большая, одной стороной она упиралась в густой ельник с непролазным малинником по краю, с другой сочился туманом неглубокий овраг, уступами спускающийся к реке. Здесь из земли проглядывали камни. Лорка прислонилась к одному такому. Шершавый бок еще не успел остыть и охотно делился теплом. Дальше за рекой виделись далекие огоньки весок.
Дорога, на которую они свернули после полудня, проросла жесткой травой, и не похоже было, чтоб ею часто пользовались. И на стоянке этой, хоть и удобной, трава почти в колено выросла. Лорка оглянулась – Стражей было всего четверо. Один стоял у дороги, двое лошадей обихаживали, еще один по лагерю прохаживался, будто гулял. Только ходил, как кот вокруг стайки воробьев, вот ему и дела до птах нет совсем, и тут раз, и только перья по сторонам летят. Красиво ходил. Тот, с Цветиной лентой в косе.
Если бы из-под подошвы его сапога не вывернулся камешек, Лорка бы его не услышала. Верей поднимался из оврага, и прежде, чем маска успела лечь на лицо, она успела разглядеть высокие острые скулы, тяжеловатый для элфие подбородок, густые брови, вздернутые к вискам, и раскосые глаза. Страж остановился в шаге, побуравил глазами и мотнул головой в сторону телег. Лорка повиновалась, слишком жива была в памяти вздергивающая вверх рука и липкий холод в затылке.
– Не всякое знание во благо, дева тинт, – вдруг прилетело в спину, Лорка запнулась о траву и едва не упала.
Коса в дороге растрепалась и волосы залепили лицо, потому к телеге она шла, почти не глядя, и тут же снова запнулась. Чья-то рука изловила ее за рубашку и поставила на ноги.
Верей возвышался скалой. Рядом с ним даже выдохнуть страшновато было.
– Спасибо, тин элле, – пролепетала Лорка.
– Помни о благе, элефи 40 , – ответил тот и отступил.
Когда Лорка подошла к телеге, хмурый возница дал ей напиться, вручил ломоть хлеба с мягким ноздреватым сыром, дождался, пока она спешно проглотит немудреный ужин, велел к остальным лезть и ловко руки ремешком к обрешетке привязал. Укрыться дали тонкое походное одеяло. Закрывая глаза, Лорка хотела, чтоб пришел теплый сон про дом и брата, и отца, а снилась только серая муть.
40
Элефи – дитя, ребенок.
Девки сбились по двое, чтоб теплее было, Лорке пары не нашлось, и к рассвету она продрогла и едва зубами не стучала, а потому начавшуюся в лагере утреннюю возню встречала с радостью. Стражи возникли из леса, как из тумана соткались. Элфие вообще очень мало звуков издавали: ходили неслышно и между собой не говорили почти, будто по взглядам один одного понимали. Может и так. Лексен рассказывал, что из них много кто чаровать умеет. Как это чарование выглядит, Лорка себе никак представить не могла.
Весь шум, что на стоянке был, шел от телег с парнями. Их уже развязали и дали время в лесок сбегать. Двое молодцов повздорили, третий разнял и одному из буянов подзатыльник отвесил. Фигура миротворца в небеленой рубахе казалась знакомой, особенно темно-русый вихор на затылке. Сердце забилось в горле, и дыхание перемкнуло! Да быть того не может! Гринь? Она уже и окликнуть хотела, но тут возница подошел.
– Что ерзаешь?
– Надо мне, – соврала Лорка и почувствовала, что краснеет.
– Так сказала бы, я ж не зверь. Давно ведь не спишь, – и принялся распутывать ремешок, сначала Лоркин, а потом и других девок, которые тоже завозились, выныривая из беспокойного сна.
– Зачем нас вообще привязали, куда мы денемся? – спросила чернявая, зевая в рукав.
– Мне велели, я и привязал, – отозвался парень.
– А ты откуда? – Лорке было любопытно. Прочие девки были уже у малинника, а она осталась.
– Оттуда, – возница кивнул в сторону дороги, – ехал родителей навестить, год ждал, чтоб позволили. Заночевал вот у вас. Лучше б в ночь поехал. Теперь когда еще пустят…
– Жалко, – протянула Лорка, – а другие?
– А другие по другим делам. Мы же клейменые, если элфие прикажет, поперек не пойдешь. Клятва не даст. – Белобрысый отогнул ворот и показал Лорке проступающее на коже пониже ключицы темно-багровое тавро – смыкающиеся в звезду цветы и шипастая ветка по кругу.
– И нас тоже так? – она прикрыла ладошками место у себя на груди, куда стала бы печать.
Возница хохотнул и посмотрел по-иному, разглядывая Лорку с головы до пяток.
– Нет, пригожих девок они по-другому клеймят, – и рассмеялся в голос. – Иди давай, а то в пути никто не пустит, пока на дневку не станем.