Когда закроется священный наш кабак
Шрифт:
— Ненормальный бизнес.
— То есть?
— Он тебе сам все расскажет.
Когда мы перешли улицу, он продолжил:
— Никогда не видел его в таком состоянии. Ты понимаешь, о чем я? Он всегда такой супервыдержанный, наш Артур.
— Никто, кроме тебя, его Артуром не называет.
— Никто никогда и не называл. Даже когда мы были детьми, никто не называл его Артуром. Это было словно идти против всех, понимаешь? Все звали его Скип, а я, его лучший друг, я обращался к нему по имени.
Когда мы пришли в бар, Скип бросил Бобби барное полотенце и попросил постоять вместо него
— Он отвратительный бармен, — сказал Скип. — Но, по крайней мере, не украдет слишком много.
— Вот как ты обо мне думаешь, — заметил Бобби.
Мы вместе со Скипом ушли в заднюю комнатку, и он закрыл дверь. Здесь стояло два старых рабочих стола, два вращающихся стула и стул с прямой спинкой, настенная вешалка, шкаф для хранения документов и большой, выше меня, старый мослеровский сейф.
— Здесь должны были храниться учетные книги, — сказал Скип, показывая на сейф. — Но мы ведь слишком умные, я и Джон. Если придет проверка, они сначала посмотрят здесь, правильно? Поэтому все, что тут есть, это тысяча долларов наличными, какие-то бумажки, договор об аренде этого помещения, учредительный договор, бумаги Джона по разводу, ну и прочая чепуха. Потрясающе. Мы спасли весь этот хлам, зато позволили кому-то уйти с тем, что важно.
Он прикурил.
— Сейф уже стоял здесь, когда мы купили это помещение. Он остался с тех времен, когда это место было скобяной лавкой. Вывоз его отсюда мог обойтись нам дороже его цены, поэтому нам пришлось его унаследовать. Массивная бандура, верно? Сюда можно спрятать тело, если вдруг придется. Отсюда украсть невозможно. Он позвонил, тот подонок, что украл наши книги.
— О?
Скип кивнул головой.
— Он предложил мне выкупить книги: «У меня есть кое-что принадлежащее вам, и вы можете это вернуть».
— Он назвал цену?
— Нет. Сказал, что еще позвонит.
— Ты узнал голос?
— О-хо-хо. Он звучал неестественно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, словно я слышал не настоящий его голос. В любом случае, я не узнал никого из знакомых. — Скип так сжал руки, что суставы захрустели. — Я должен сидеть и ждать, когда он со мной свяжется.
— Когда он позвонил?
— Пару часов назад. Я работал, и он позвонил именно сюда. Хорошее начало вечера, скажу тебе.
— По крайней мере он связался с тобой, вместо того чтобы послать книги прямиком в налоговую службу.
— Да, я думал об этом. В этой ситуации у нас есть шанс выкрутиться. Если он придет и потребует с нас мзду, нам останется лишь согласиться и отдать деньги.
— Ты уже говорил со своим партнером?
— Еще нет. Я звонил ему домой, но не застал его.
— Значит, ты просто сидишь и ждешь.
— Да. Давай теперь поговорим о чем-нибудь другом. Какого черта я все время делал, старался сохранять спокойствие?
На рабочем столе стоял стакан, на треть заполненный коричневатой жидкостью. Скип сделал последнюю затяжку и бросил окурок в стакан.
— Отвратительно, — сказал он. — Никогда не делай при мне такие вещи, Мэтью, ладно? Ты не куришь, верно?
— Изредка.
— Да? Ты куришь время от времени и не привыкаешь? Я знаю парня, который таким образом употребляет героин. Кстати, ты тоже его знаешь. Но эти маленькие предатели, — он постучал по пачке сигарет, — к ним привыкаешь сильнее, чем к героину. Хочешь сейчас покурить?
— Нет, спасибо.
Он встал.
— Я не смог привыкнуть только к одним сигаретам, которые мне ужасно не нравились еще на старой работе. Спасибо за то, что пришел. Ничего не остается делать, только ждать. Но мне хотелось бы, чтобы ты не пропадал и знал, что происходит.
— Отлично, — сказал я. — Но ты должен знать, что ничего мне не должен.
— Ты о чем?
— Это значит, что не нужно оплачивать мой счет в баре.
— Тебя это задело?
— Нет.
— Я чувствовал, что мне следует так поступить, вот и все.
— Я ценю твое отношение, но в этом не было необходимости.
— Да, наверное. — Скип пожал плечами. — Когда утаиваешь доход, становишься очень расточительным. Тратишь наличные на то, что вроде бы и не видно. К черту все. Но могу я хотя бы угостить тебя выпивкой, верно? В моем собственном кабаке?
— Это ты вполне можешь сделать.
— Тогда пошли, — сказал он, — пока этот чертов Русландер нас не разорил.
Каждый раз, когда я приходил к Армстронгу, я думал, что будет, если натолкнусь на Кэролин. И каждый раз я испытывал скорее облегчение, чем разочарование, если не находил ее там. Я мог бы ей позвонить, но чувствовал, что это совершенно неуместно. В пятницу ночью случилось то, чего явно хотел каждый из нас, и было похоже, что на этом наша история исчерпала себя для нас обоих, чему я был искренне рад. Вдобавок ко всему я избавился от своей так называемой привязанности к Фрэн. Сейчас вся наша интрижка казалась мне старомодным прелюбодеянием. Думаю, что с тем же успехом мог бы провести полчаса с проституткой, правда, это было бы менее приятно.
С Томми я тоже не виделся, и это нисколько меня не разочаровывало.
В понедельник утром я купил «Ньюс» и узнал оттуда, что полиция арестовала двух молодых латиноамериканцев из Сансет-парк, подозреваемых в ограблении и убийстве миссис Тиллари. В газете красовалось обычное в таких случаях фото: два худощавых молодчика с растрепанными волосами, один из них пытается закрыть лицо, другой вызывающе ухмыляется; оба они пристегнуты наручниками к широкоплечему ирландцу в костюме и с безразличным выражением лица. Под фотографией растолковывалось, кто есть кто, но все было понятно и без разъяснений.
Я сидел в «Армстронге», когда зазвонил местный телефон. Дэннис отставил в сторону стакан, который вытирал, и взял трубку.
— Он был здесь минуту назад, — ответил он кому-то. — Посмотрю, не ушел ли он.
Потом он прикрыл рукой микрофон трубки и вопросительно посмотрел на меня.
— Ты все еще здесь? — спросил он. — Или ушел в тот момент, когда я был занят чем-то другим?
— А кто меня спрашивает?
— Томми Тиллари.
Никогда не знаешь, что женщина решит рассказать своему мужчине или как мужчина на это отреагирует. Я бы не хотел этого знать, но лучше все выяснить по телефону, чем лицом к лицу. Я кивнул головой, и Дэннис передал телефон через барную стойку.