Когда запоет соловей
Шрифт:
Возразить ему друзья уже не успели. Раздался звук фанфар, и на помост, шурша великолепным парчовым платьем, сверкая переливающимися в солнечных лучах драгоценными камнями, стремительно поднялась королева Элеонор под руку с бледнолицым высоким мальчиком-инфантом в коричневом бархатном одеянии, расшитом золотыми листьями. За ними на некотором расстоянии, но все же чуточку ближе, чем полагалось по этикету, ступал Бальдо с торжествующей улыбкой на губах. Когда все, наконец, расселись и на площади воцарилась нетерпеливая тишина, королева величественным кивком дала сигнал к началу смотра.
В центр площадки
– Ваше величество, – звучным голосом начал он и низко поклонился королеве. – Представляю вам новое изобретение нашего цеха, над которым мы трудились целый год. Это было непросто. Доселе наши возможности и знания не позволяли нам изготовить орудие такого уровня. Нам очень помогли приглашенные специалисты… – оружейник осекся под недовольным взглядом Бальдо, поняв, что сболтнул лишнее. – Нет никакого сомнения, что наше изобретение усилит мощь вашего войска и позволит надежно защищать границы королевства.
– Тем более что его восточные окраины так в этом нуждаются, – промурлыкал довольный Бальдо и поцеловал тонкие пальчики Элеонор.
– Ну что ж, показывайте. А мы решим, как и где использовать ваше изобретение, – не обращая внимания на любезности герцога, повелела королева и отдернула руку.
Оружейник ухватил мешковину за край и с усилием потащил, обнажив расположенную на деревянном резном лафете великолепнейшую картауну длиной в несколько метров с коротким массивным стволом. Дуло зияло устрашающей пустотой, как будто мифическое чудовище зевнуло, распахнув пасть, да так и осталось с разинутом ртом. Пушечные бока были натерты до золотого блеска, усилившегося на солнце, от чего у многих зрителей тут же заслезились глаза.
По помосту прокатились возгласы восхищения. Но офицеры, среди которых находились Никлаус и Виктор, молчали. Их давешний собеседник негромко пробормотал:
– Ну что я говорил! Такое орудие послужит в осаде, но против кочевников?..
Оружейник начал торопливо расхваливать свое детище, рассказывая о его преимуществах, но Аллен не вникал в сказанное. Его охватило жгучее разочарование от правдивости слов соседа: пушка, несмотря на внушительный вид, и вправду была предназначена только для осады крепостей. Вероятно, ее можно было бы набить картечью, но в открытом бою да против летучих кочевников капитан не видел ей применения. Но неужели сам Бальдо этого не понимал? Судя по довольному выражению лица, его вполне устраивала картауна.
Оружейник смолк, закончив описывать достоинства новинки. Тогда Бальдо вновь подхватил руку королевы.
– На юге, ваше величество, такую пушку называют джазеб, что в переводе…
– …Соловей. Я знаю, – перебила его королева. – Что ж, хорошо бы посмотреть, как поет ваша птичка.
Возникла напряженная пауза. Оружейник со смущением и тревогой смотрел на Бальдо.
– Вы же продемонстрируете, как стреляет чудо-изобретение? – не обращая внимания на заминку, продолжила Элеонор. В ее голосе зазвенел металл. – Вы, очевидно, подготовили ядра и мишень. Ваши мастера покажут нам дальность выстрела и его силу, чтобы мы поняли назначение орудия и насладились его мощью. Ведь так, герцог?
Она впилась глазами в Бальдо, между бровями у нее залегли две вертикальные полосы, отчего красивое лицо приобрело суровый и даже зловещий вид.
Наступила гробовая тишина. Даже помост перестал скрипеть под ногами зрителей. Никлауса охватило предчувствие, что вот-вот разразится скандал.
– Или вы считаете, что ваша королева ничего не смыслит в артиллерии? Полагаете, достаточно показать ей сверкающую безделицу, на которую было потрачено столько времени и казенных средств, что можно было выучить и снарядить не один десяток солдат? Или вы думаете, что наши враги должны сложить оружие от одного только вида этой пушки? Если, конечно, найдутся силачи, которые сумеют вовремя выкатить ее на поле боя. Я вас спрашиваю, Бальдо! Что. Вы. Думаете. О своей. Королеве? – отчеканила каждое слово Элеонор и уставилась тяжелым взглядом на любовника.
Бальдо побагровел от прилюдного унижения, которым обернулся его триумф. Ярость королевы была для него совершенно неожиданной, и он не нашелся, что ответить, только его прерывистое дыхание слышалось в гнетущей тишине.
– Малек! – громогласно позвала королева казначея, и тот, неловко поднявшись со скамьи и наступив на платье сидевшей рядом дамы, торопливо поклонился. – Сегодня же представьте мне отчет о расходовании казенных средств на это изобретение, вплоть до последнего медяка!
– Но, ваше величество, работы еще не закончены! – Бальдо вышел из оцепенения.
– Я разберусь, герцог, будьте покойны, – ядовито процедила королева. – Если вы забыли, так я напомню, что в моей власти не только открывать театры и раздавать милостыню нищим, но и вести казну, следить за содержанием армии и… – она сделала многозначительную паузу, – принимать отставку канцлера и назначать нового!
Голос Элеонор звучал сурово. Каждое слово будто хлестало Бальдо по округлившимся щекам, а последняя фраза вызвала волну перешептываний на помосте – о болезни Ристера знали все.
– Вы этим хотели сражаться на востоке против кочевников? – презрительно спросила королева.
– Но, ваше величество… – Бальдо окончательно овладел собой и повысил голос, пытаясь изменить ситуацию в свою пользу.
– Никаких «но»! – прервала его Элеанор. Инфант внимательно слушал мать, не сводя с нее восторженных глаз. – Хотели, так везите! И пока орудие не проявит себя в деле, пока кочевники не будут разбиты и не перестанут губить моих людей на востоке, вы не получите больше ни единой монеты на новые пушки! Слышали, Бальдо! – королева быстро поднялась и сверху вниз посмотрела на герцога. – Ни единой монеты!
Герцог неторопливо встал и, сверля ненавидящим взглядом Элеанор, медленно склонился в неглубоком поклоне. Та стремительно сошла с помоста, увлекая за собой инфанта. За ней потянулись придворные.
– Дело плохо, – почесал в затылке Осни. – Чувствую, Никлаус, надо нам сматываться, и побыстрее, пока нам не всучили кое-что на дорожку.
Мысль была здравой, но запоздалой. Бальдо, стиравший платком пот, градом катившийся по лицу, приобретшему нездоровый оттенок, уже энергично махал Аллену, призывая к себе. Капитан нехотя подчинился.