Когда запоет соловей
Шрифт:
– У него было с собой оружие? – спросила Ольга.
– Да какое там оружие, госпожа, – рассмеялся трактирщик. – Палка была. Ну, вроде посоха, на конце заостренная. Конечно, ежели чего, то и такой можно хорошенько отдубасить. Но меча или что еще вы имеете в виду, у него точно не было.
– Как он выглядел? Кроме шляпы, имелось что-то примечательное в его внешности? – продолжала расспрашивать Ольга.
Мужик пожал плечами.
– Да я толком его и не разглядел. Темно было, я свечи уже стал гасить. Шляпа здоровенная, красная, под полями лица не видать. Одежонка
– А рост?
Трактирщик задумался.
– Да пожалуй, что невысок. Шляпа здоровая, но сам пониже меня будет.
– Ну а борода длинная? – не успокаивалась Ольга.
– Борода? – переспросил мужик, почесал в затылке и усмехнулся. – Бороды-то не было, вот что!
– То есть сам бродяга, одет бедно, но лицо выбрито? – уточнила женщина. Староста насторожился, пытаясь понять, к чему она клонит.
– Ну, может, щетина-то и была… – замялся трактирщик. – Говорю ж, лица не разглядел, еще шляпа эта. Но бороды точно не было.
– А куда идет, не сказал? – спросил, наконец, и староста.
– На север, – уверенно ответил мужик. – Сказал, что на юге ему делать уже нечего и надо возвращаться на север, в родные места.
– Так и сказал? Делать уже нечего?
– Да, – закивал трактирщик. – Я еще удивился, какие могут быть дела у бродяги. Да и зима скоро, а они обычно на юг идут, где теплее.
– Спасибо тебе, добрый человек, – поблагодарила Ольга и, раскрыв кошелек, вручила ему монету. – Если вспомнишь еще что-то, сообщи мне.
– Все как на духу расскажу, госпожа, не сомневайтесь, – заверил ее обрадованный трактирщик и, беспрестанно кланяясь, покинул дом.
– Какой-то странный он, этот бродяга, – растерянно протянул староста. Ольга, размышляя о своем, кивнула.
– Пойду еще раз взгляну на карлика. Может, найду какую-то подсказку, кто они и откуда, – решилась она. Грижмор поморщился.
– Может, не стоит, госпожа? Ну что вам с покойником делать?
Ольга скользнула по слуге задумчивым взглядом и, ничего не говоря, направилась к погребу.
– И госпожа твоя странная, – раздосадованно бросил староста. Грижмор лишь пожал плечами.
Тело устроили как можно дальше от припасов, аккуратно обложив льдом. Пробираясь среди копченостей и россыпи картофеля и яблок, Ольга решила, что погреб не впервой использовали для таких целей, но, подойдя ближе к умершему, она уже не думала ни о чем другом, кроме как о скоротечности человеческой жизни и ее хрупкости.
«Еще вчера он, быть может, радовался осеннему теплу и звонкой монете в кармане, – скользнула тоскливая мысль. – А сегодня уже лежит среди свиных туш, такой же холодный и бесчувственный».
Отчего-то никто не сообразил опустить покойному веки, и от остановившегося взгляда мертвых глаз Ольге стало сильно не по себе. Она встряхнулась, призывая остатки решимости, и стала внимательно осматривать тело.
Костюм был под стать бродяге и соответствовал, по описанию трактирщика, одежде его красношляпого спутника. Куртка с чужого плеча была длинновата карлику, потому хозяин когда-то давно небрежно подвернул ее рукава. На локте зияла прореха, карманы оказались не только пустыми, но и дырявыми. Штаны были подпоясаны простой веревкой, а снизу неровно обрезаны, одного ботинка, как еще с ночи заметила Ольга, недоставало. Под курткой виднелась грязная рубаха. Когда женщина отвернула полу куртки, то заметила внутренний карман, в котором прощупывалось какое-то содержимое. То был кожаный мешочек, туго стянутый шелковым шнурком – вещь недешевая, в хорошем состоянии. Она странно контрастировала с нищенским обликом покойного.
Ольга высыпала все, что находилось в мешочке, на пол и подсветила фонарем, чтобы лучше разглядеть. И от увиденного у нее заколотилось сердце: среди прочего там оказалась красная лента, похожая на те, которыми любила украшать волосы Хромоножка.
«Это может быть просто совпадение, – одними губами, почти беззвучно прошептала Ольга. – Многие девушки любят такие ленты».
Стараясь унять нервную дрожь, она продолжила рассматривать вынутые предметы, но они ни о чем ей не говорили. Кроме ленты, в мешочке был маленький звонкий колокольчик, совсем крохотный, не сгодившийся бы даже для того, чтобы подвесить на шею ягненка, а еще плоский камень с изображением трех извилистых линий.
Ольга еще раз внимательно осмотрела находки. Поднесла ленту к лицу, понюхала ее, но нет, сладковато-свежего запаха Маргарет от нее не исходило. Ленточка пахла только кожаным мешочком, в котором лежала. Наверху послышался какой-то шум, и женщина поспешила подняться из погреба.
В комнату набились люди, среди которых выделялся великан с растерянным лицом и отчаянно рыдающая женщина, едва держащаяся на подгибавшихся ногах. Все шумели, толкались, староста напрасно требовал тишины – в царившей неразберихе невозможно было навести порядок.
Ольга встретилась взглядом с Грижмором, и тот жестом предложил выйти на улицу. Там он пояснил причину столпотворения.
– Нашли еще одну убитую девушку. Не Маргарет, – тут же поспешил уточнить он, увидев, как изменилась в лице Ольга. – Тот верзила – местный дровосек. Сегодня утром он обнаружил единственную дочь мертвой в овраге за околицей. Накануне они отправились с ней в лес за дровами, но отец задержался на ночь, а девушку послал домой. Мать ничего не знала об этом. Утром он вернулся – дочери нет. Стали искать и нашли только сейчас.
Шум в доме старосты усилился, выкрики стали слышны даже на улице. Вдруг дверь распахнулась, и из дома начали один за другим вылетать люди.
– Пошли прочь, негодяи! – послышался громоподобный голос старосты. Два дюжих молодца, работавшие у него кем-то вроде вышибал, проворно вышвыривали скандалистов, кое-кому еще и отвешивая напоследок пинка.
– Заходите! – зычно скомандовал староста Ольге и Грижмору. Те поспешно вернулись, и охранники тут же закрыли за ними дверь.
В доме остались только они и дровосек с женой, сидевшие у стены. Старуха хозяйка, как могла, утешала их.