Когда запоет соловей
Шрифт:
– И еще неизвестно, что с младенцем будет, – поддакнула кухарка. – По виду не жилец.
– За хозяина точно никто больше замуж не пойдет, – добавил кто-то из слуг. Все снова смолкли, как только в людскую зашел мажордом.
– Сплетничаете?! – злобно накинулся он на присутствующих.
– Скорбим, – с усмешкой возразил конюх и аппетитно хрустнул яблоком, ловко извлеченным из большой корзины, стоявшей у порога. Мажордом замахнулся на него кожаным хлыстиком, и парень проворно скрылся в дверном проеме.
– А вы что расселись? – продолжил злиться управляющий. – Все дела переделали? А ну за работу, ленивые
– Сплетни, не сплетни, а когда у господина третья жена умирает, это сложно утаить, – уперев руки в круглые бока, заявила кухарка, ничуть не испугавшись гнева мажордома. – Он проклят, все это знают.
– Не надо было оставлять госпожу Анну, – прокаркала, немного осмелев, старая экономка. – Она должна была стать хозяйкой этого дома. Пусть бы и растили несчастного бастарда, авось, не обеднели бы от лишней тарелки супа. Ее мать, северная ведьма, язычница, прокляла господина. Не будет ему счастья…
Не стерпев таких речей, мажордом все-таки ударил старуху хлыстиком, и та, заскулив от боли, замолчала, обиженно зыркнула на управляющего и пошаркала прочь.
– Работать! – взвыл дворецкий, и слуги нехотя разбрелись по своим делам.
Капитан Аллен, предмет обсуждений прислуги, закрылся в кабинете, где его поджидал боевой товарищ Виктор Осни. Мужчины расположились в креслах у камина и безмолвно пили вино, не глядя друг на друга.
Виктор был ровесником Никлауса, двадцативосьмилетним гвардейцем, командующим взводом в составе батальона Аллена. Они оба участвовали в битве при Веенпарке, сразу же прониклись взаимной симпатией и с тех пор крепко дружили, вместе выполняя воинский долг в самых опасных местах королевства. Они и внешне были похожи: высокий рост, волосы одинакового светлого оттенка и голубые глаза. Но если у Аллена черты лица были тонкие, аристократические, то облик Виктора выдавал простое происхождение: на круглом лице красовался широкий нос с перебитой переносицей, узкий лоб казался еще меньше под нечесаными русыми кудрями, которые, как назло, ничуть не скрывали оттопыренных ушей. В глазах Осни таилась хитринка, разбегающаяся от уголков веселыми лучиками, взгляд же Аллена всегда был сумрачным и тяжелым, исполненным той же силы, что и разящий врагов удар его крепкой руки. Зато мужчины имели одинаково широкие плечи, и в бою их легко можно было перепутать, если бы не знаки воинского отличия на доспехах.
Обычно разговорчивый и смешливый, Виктор молчал, уважая чувства товарища. Он пил вино глоток за глотком, с наслаждением протянув ноги к потрескивающему в камине пламени: после прохладной ночи в замке было зябко.
– Уезжаем в Веенпарк, – наконец нарушил тишину Никлаус.
Виктор пожал плечами, мол, едем так едем.
– А потом?
– А потом на восток, рубить кочевников, – с ожесточением произнес Аллен. – Совсем распоясались, скоты.
Он стиснул кубок так, что побелели костяшки пальцев.
– На похороны не останешься? – констатировал очевидное Виктор, и Никлаус лишь дернул уголком рта. – Пойдут пересуды.
– Да обо мне и так говорят черт знает что! – взорвался Аллен и швырнул кубок в стену, отчего по дубовой панели потекли, как кровь, рубиновые капли вина. – Будто я проклят?! Разве я виноват, что они мрут как мухи?! Лина скончалась от желтухи, но ведь пол-округи тогда слегло. Вторая, эта… – Никлаус щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить имя. – В общем, она сама виновата, что в темноте под ноги не смотрела, да и какого черта ее понесло ночью к канаве? И вот теперь еще одна… Помирают бабы в родах – что здесь такого?!
Осни успокоительно похлопал друга по плечу.
– Устал я от этой семейной трагедии, Виктор, – процедил сквозь зубы Аллен. – Будь они сами прокляты, больше не женюсь ни на одной. Война отныне моя единственная супруга и любовница. Едем в Веенпарк, а оттуда на восток. Бальдо мне не откажет.
Гвардеец иронически закатил глаза.
– А как же! Еще пара лет веселой жизни во дворце, и сам герцог не то что на коня, и на королеву не сумеет залезть! – он хохотнул, но Аллен даже не усмехнулся грубой шутке товарища.
– Поехали сейчас же, – сумрачно потребовал он, исподлобья взглянув на Виктора.
– Я готов, – тот махнул рукой и одним большим глотком допил вино.
Не прошло и часа, как сборы завершились. Аллен, Осни и молодой адъютант капитана оседлали коней во дворе замка. Провожать их вышел мажордом, бестолково мельтешащий вокруг и вызывающий раздражение своей суетой. Однако не успели отъезжающие тронуть коней, как, торопливо шаркая, во двор выбежала экономка, призывно взмахивая скрюченными руками.
– Что такое? – нахмурился Аллен, сдерживая пританцовывающего коня.
– Ваша милость, подождите! – задыхаясь от быстрой ходьбы, взмолилась старуха. – Младенец… – она осеклась под ледяным взглядом капитана. – Младенец умер.
Никлаус молчал. Не произнеся ни слова, он подхлестнул коня и, направив его с места в галоп, вскоре исчез в пыльной дали, заставив своих спутников тоже пуститься вскачь.
Ранней осенью Веенпарк был ослепительно хорош. Еще не зарядили долгие дожди, размывающие по улицам городскую грязь, воздух был свеж, летняя духота давно спала, но еще держалась теплая погода. На рынках столицы бойко шла торговля плодами урожайного лета, народ был беззлобен, беспечен и весел.
Офицеры и адъютант неспешно ехали по улицам столицы, наслаждаясь будничной суетой большого города. Вдруг мимо них на высокой скорости промчался целый поезд из трех экипажей – сплошь дорогие кареты, украшенные королевскими вензелями. Мужчины едва успели отсалютовать проезжающим, как первая из карет внезапно остановилась, а за ней вынужденно затормозили и остальные, чуть не наехав друг на друга. Из заглавного экипажа высунулась рука в шелковой перчатке и нетерпеливо поманила офицеров к окошку.
– Ваше величество, – вежливо склонил голову Никлаус, разглядев в глубине кареты королеву Элеонор.
– Капитан Аллен, – любезно поприветствовала его правительница с нежной улыбкой, освещающей лицо небесной красоты. – Возвращаетесь на службу? Надолго ли в Веенпарке на этот раз?
– Вас очень ждут при дворе, – кокетливо добавила фрейлина королевы, чья ручка в перчатке подозвала мужчин для беседы. – Дамы скучают по вашим мужественным рассказам, – девушка игриво стрельнула глазками в сторону Виктора, который довольно осклабился в ответ.