Когда запоет соловей
Шрифт:
– Эти следы оставляет смерть после того, как забирает моих детей.
– Сколько же их было, матушка? – не утаив ужаса в голосе, спросил я.
Вместо ответа Нзари затянула грустную песню на незнакомом языке, а из ее глаз полились слезы. Вслед за ней заплакал и я. Мы сидели обнявшись, пока не закончилась песня. Я не сомневался, что после ухода малыша Апле на груди Нзари появится еще один шрам, но об этом никто не узнает. Матушка лишь понадежнее закрепит шарф и будет отводить покрасневшие глаза от прямых взглядов.
Поэтому, когда я увидел девушку, а точнее – робко прижавшегося к ней маленького мальчика с буйными рыжими волосами и пронзительными зелеными глазами, в моей душе возникло дурное предчувствие.
Дэда велел
О, если бы мне тогда достало сил и смелости воспрепятствовать коварному плану дэды, я предотвратил бы многие лишения и горести Маргарет и маленького Кая. Но, увы, я был всего лишь щуплым пятнадцатилетним подростком, до дрожи в ногах боявшимся дэду, и мне оставалось только наблюдать за происходящим, притаившись на крыше моей кибитки. Впрочем, кое на что мне все же хватило решимости, и Маргарет навсегда осталась за это благодарна.
Дэда указал девушке направление и предложил немного проводить. Но стоило Маргарет согласиться и опрометчиво повернуться к нему спиной, как тот сильно ударил ее тяжелым кнутовищем по затылку, и несчастная упала без памяти. Тут же по сигналу дэды силач Ширу спрыгнул с повозки, схватил брыкающегося мальчишку и потащил в кибитку.
– Поехали, поехали! – громогласно поторопил дэда возниц. – Скорее, прибавьте ходу!
Тут же все наблюдавшие за происходящим скрылись в повозках, а возницы едва ли не одновременно хлестнули лошадей.
Но вот беда – один из жеребцов заартачился и ни в какую не хотел продолжать путь. Он стоял, дрожа вздутыми боками и пуская пену, а его кибитка перегородила узкую дорогу так, что другим не было возможности проехать.
Старый Жейру испуганно косился на дэду, свесившегося со своего места, чтобы увидеть причину задержки, и ласково уговаривал коня сдвинуться с места. Но все впустую – упрямое животное словно превратилось в осла и не желало двигаться.
– Эй, Жейру-кэн, в чем дело? – стали раздаваться со всех сторон недоумевающие возгласы. Дело затягивалось. Дэда тревожно посматривал на девушку, по-прежнему лежавшую на обочине в беспамятстве, и наконец спрыгнул и двинулся к Жейру с видом, не сулящим ничего хорошего ни коню, ни вознице. И тогда, по-видимому от отчаяния, старик особенно сильно хлестнул жеребца, тот вскинулся и как ни в чем не бывало тронулся с места.
– Поехали! – с облегчением крикнул Жейру, и караван загудел, заскрипел и отправился дальше по дороге, ведущей на север.
Моя кибитка, как всегда, ехала замыкающей, потому я не торопился слезать с крыши. Наша община была большой, и много времени прошло с того момента, как в движение пришел конец каравана. Пока мы еще не набрали ход, я с жалостью окинул взглядом лежащую в траве девушку. Бедняжка была совсем юной, ее хромота причиняла ей, верно, много страданий. Теперь еще и потеря брата, а то и двух… Во время этих печальных размышлений я вдруг заметил, что незнакомка пошевелилась и немного приподнялась. «Жива!» – обрадованно подумал я, но радость моя тут же исчезла, как только я увидел выражение растерянности и отчаяния на ее хорошеньком личике. Девушка с трудом привстала и что-то крикнула, но ее слова растворились в шуме движущегося каравана. Тогда она подхватила юбки и попыталась бежать за нами, но это ей плохо удавалось. Она кричала, махала руками, но единственное, что смогла, – поравняться с моей кибиткой.
Девушка попыталась зацепиться за гладкие стенки, но караван уже набрал почти полный ход. И тогда я решился – уж не знаю, что за указание свыше сошло на меня, но это решение стало отправной точкой в череде последующих удивительных событий.
Я пролез через окошко, распахнул дверь и подал девушке руку. Незнакомка, не раздумывая ни мгновения, тут же за нее ухватилась. Девушка оказалась нелегкой, несмотря на свой юный возраст и миниатюрный рост, но мне удалось затянуть ее в проем, а дальше она схватилась за косяк, оперлась на подножку и перевалилась внутрь. Я поскорее закрыл дверь, гадая, увидел ли Кейко, управлявший моей кибиткой, а что еще хуже – дэда, на какое сумасбродство я пошел.
В кибитке стоял полумрак. Мы оба молчали. Был слышен только скрип колес и стук копыт. Девушка шумно дышала, пытаясь прийти в себя после погони, а я старался рассмотреть ее. Пышные каштановые волосы были сложены в замысловатый узел на затылке, который, наверное, и смягчил удар дэды. Темные глаза поблескивали, глядя на меня с недоверием и опаской.
– Меня зовут Трегор, – прервал я наше молчание. – Трегор-дин.
– Зачем вы украли моего племянника? И куда теперь его везете? – выпалила девушка на одном дыхании.
Я немного поразмыслил и начал рассказывать.
Мы мчали без остановки всю ночь и следующий день – дэда пытался увезти малыша как можно дальше от места похищения. Наш караван объезжал все поселения, даже самые маленькие деревеньки, изменил направление с северного на юго-восточное и мчал, мчал, мчал малоизвестными дорогами, пока кони совсем не выдохлись и дальнейшая гонка не стала угрожать серьезными потерями.
Ночь прошла под проливным дождем, моя старая кибитка протекала то тут, то там. Нам с Маргарет пришлось забиться в единственный сухой угол, который, как вы понимаете, и был моим секретным местом за сундуками. Девушка всячески старалась отодвинуться от меня, но в тесноте это было почти невозможно. Выслушав мой сбивчивый рассказ о том, кто мы такие и почему похитили малыша, она не стала высказывать свой гнев, справедливо рассудив, что это бесполезно. Мы долго молчали в кромешной темноте. Постепенно меня начал одолевать сон. Под мерное покачивание кибитки, под стук дождя по деревянной крыше я погрузился в дремоту, периодически чувствуя, как головка девушки падает на мое плечо – совершенно вымотанная от переживаний, уснула и она.
Утром наша быстрая езда продолжалась – мы остановились лишь на несколько минут напоить коней. Я только успел накинуть на Маргарет старую рогожу, как Кейко, просидевший всю ночь под дождем, нетерпеливо забарабанил в дверь и велел мне сменить его, потирая красные глаза и зевая до хруста челюстей.
Несмотря на мои опасения, он не заметил девушку, лег на сундук и мгновенно захрапел. Я, ежась от утренней прохлады, продолжил путь уже в качестве возницы.
Дэда гнал и гнал вперед. Первую по-настоящему длительную стоянку он позволил нам только к вечеру. Мы остановились на лугу в каком-то глухом отдаленном месте, где даже близко не было ни одного села. Все с радостью стали вылезать из своих кибиток, не осмеливаясь роптать.