Кого будем защищать
Шрифт:
Говорить о преемственности, искать аналогии с временами Сталина, Ивана Грозного или Ярослава Мудрого бесполезно. Выдели отрезок «Горбачев — Ельцин — Путин», до него — разрыв непрерывности, а после него — неизвестно что.
Политическая культура — часть культуры. Говорить о ней в РФ сегодня — как говорить о сознании больного в лихорадочном бреду. Он тоже, конечно, человек, тоже мыслит, мычит и временами говорит. Но надо принимать во внимание лихорадку.
Например, спорят и даже ругаются: что у нас в РФ за политическая система? Демократия? Авторитаризм? Тоталитаризм? Бессмысленно. У нас суверенная демократия — посмотрите на градусник! Определить тип этой культуры трудно, явление многостороннее. Если видеть
Из этого «свято-звериного» кентавра массы и политики вырастает провокация как высшее творение этой культуры. Без соборности масс, которые любят власть, такое искусство не могло бы возникнуть. В нем дышит гений Достоевского, и на знамени нынешней политики лики ее духовных отцов — Ивана Карамазова и Смердякова. Строение современной провокации столь совершенно, что люди, видя ловушку, вынуждены в нее лезть — это меньшее зло. Так и ползем, дергаясь.
Культура СМИ как «видимой и слышимой» ипостаси политики целиком стоит на провокации. Даже ложь нашего телевидения утратила свои безобидные черты. Она уже не навевает человечеству сон золотой, не успокаивает. Слушаешь это вранье, и охватывает беспокойство — что за этим стоит? Принципом российской политической культуры стало держать уровень нервозности общества вблизи красной черты. Ни дня без стресса! Посмотрите в глаза Сванидзе — и мороз по коже…
Каких же зомби вызвали из могил Горбачев с Ельциным и бросили на укрепление политкультуры? Список их велик, укажу тех, кто орудует уже без маски.
Безжалостность к населению. Этот тип жестокости мы уже и не предполагали в людях. Иногда кажется, что мы во власти инопланетян. Выступает политик, говорит о реформе ЖКХ. Кажется, если бы ты смог протянуть к нему руку через телеэкран и дернуть его за щеку — кожа отслоилась бы, а под ней чешуя ящера с неизвестной планеты.
В РФ создано «социальное дно» в размере 11 млн. бездомных, нищих и беспризорников. И 7 млн. — «придонье», живущее в состоянии отчаяния. Такого не было и, видимо, никогда не будет нигде в мире: из общества выброшена огромная масса людей, в которой большинство имеет среднее образование, а 6% высшее образование. В РФ создана невиданная в мире бедность работающих людей. Из общего числа бедных более двух пятых составляют лица, имеющие работу. Это — не проблема экономики, это уникальное свойство политкультуры.
Культурный садизм. Он пропитывает мысли, слова и дела политкласса РФ. Одни орудуют инструментами пытки, другие сладострастно смотрят, совестливые укоризненно покачивают головой. Эксперты снабжают палачей сведениями о болевых точках жителей России — для каждой группы свои. Для одних мучительно глумление над святынями, для других растление детей и подростков, для третьих уничтожение непреходящих ценностей культуры. Да и сама пошлость политических шоу достигла уровня пытки.
Уничтожили науку, которую Россия выращивала триста лет, — без всякого разумного объяснения, просто потому, что это огромное национальное достояние, возможно неповторимое. Эта утрата бьет по карману и собственников (например, опустошен научный задел ВПК, иссякнет экспорт оружия). Но не единым хлебом живы они, есть у них и духовные запросы.
Ложь, разрушающая рациональность. Политика всегда сопряжена с ложью — приходится успокаивать или возбуждать чувства людей, соблазнять их или пугать, создавать благоприятный образ чего-то или очернять его. Вопрос
Вульгаризация. Как тифозные вши, такая мелочь, могут выкосить население целых областей, так и примитивный инструмент политика — вульгаризация проблем — может загнать страну в историческую ловушку. Так и произошло в РФ — из мышления и языка удалось исключить саму проблему выбора. Вся политика РФ опущена с уровня бытия до уровня быта. Дебаты идут только по поводу решений, как будто исторический выбор задан стране откуда-то сверху и обсуждению не подлежит. Мы едем неизвестно куда, но доедем быстро.
Русофобия. Главный вектор нынешней политкультуры РФ — демонтаж того ядра России, которым является русский народ. Поэтому объектом разрушения стала мировоззренческая матрица, на которой этот народ был собран, а также все системы, воспроизводящие эту матрицу (как школа или армия). Взят курс на примитивизацию духовной жизни русских. Это — политический выбор, а не происки «невидимой руки рынка». Из общего духовного пространства изъяты русская классика, художники-мыслители XX века (такие, как Горький, Блок, Маяковский), социальная лирика и революционная песня Серебряного века, не говоря уж о советской. Даже старые русские песни даются в уголовной аранжировке.
На средства госбюджета делают фильмы, рисующие русских (советских) недочеловеками. Видный западный обозреватель, говоря об антисоветском дискурсе середины 90-х годов, так объяснил смысл внушаемой дилеммы: «Русские — недочеловеки потому, что коммунисты, или они коммунисты потому, что недочеловеки?» Мышление загнано в формулу, утверждающую как данность, что русские — недочеловеки. Но в этом Голливуду далеко до российских аналогов.
В целом политкультура РФ, будучи патологической, все же смутно напоминает известный тип — культуру этнократии. Как будто возникло два народа, которые расходятся по двум разным путям. Один — «новая элита», ядром которой и является тот политкласс, о культуре которого идет речь. Другой народ — бывшие «совки», измордованный советский народ, независимо от того, какую идеологию вдавили за это время в мозг отдельного человека. Против разума, воли, памяти, чувств и надежд этого народа и направлены те особые качества политкультуры, о которых говорилось выше.
2008 г.
КУЛЬТУРА КАК СРЕДСТВО КОНКУРЕНЦИИ
Такую тему задал журнал «Родина». Вопрос поставлен в рамках параноидального взгляда на конкуренцию как «наше все». Это временный перекос нынешней идеологической службы России, которой велено создать нашим властям имидж «либералов». Но эта служба, как и многие другие в нашем государстве, работает со спасительной тупостью, которая сводит на нет многие разрушительные замыслы реформаторов. Более того, эта тупость (или бессознательная мудрость) нередко позволяет приспосабливать и разрушительные установки для пользы дела. Чем тратить силы на борьбу с формой, нальем в нее чего-то своего.