Коготь берсерка
Шрифт:
– Спа... спасибо, матушка...
– Ой, не называй меня этим именем! Я тебе не мать. Слушай, если надумаешь умереть до моего возвращения, заранее скажи Юксе. Чтобы она помолилась вместе с тобой Четырем богиням. Чтобы тебя не забрала Ябмеакка в свой черный мир. Ты все поняла? Вот и хорошо...
И Пиркке уселась в сани.
Умные олени сами побежали к голубому озеру Саввиярви, туда, где уже начинался большой весенний праздник.
Сильный нойда Укко не умел предсказывать свое будущее, но вельву Пиркке он ждал уже третий день.
Большие жертвоприношения по случаю весеннего
Три дня назад Укко вернулся из местности, называемой саамами Горячие Камни. Там Укко принимал участие в наказании сейда. Каменная голова лошади, много сотен лет верно служившая местным пастухам и охотникам, внезапно начала вредить своим людям. Многие заболели, и олени тоже стали болеть. Вдобавок в бухте дважды высаживались норвежцы и отнимали у жителей Горячих Камней меха. Голову лошади следовало наказать, раз дух, живущий в камне, перестал помогать своим людям. А они честно намазывали его жиром и ежегодно приносили в жертву важенку!
Укко сделал все как надо. Он танцевал с золотыми рогами и бубном, спустился в нижнее царство, вернулся и острым топором отбил у головы лошади кусок возле левого уха. Теперь сейд был наказан, нойда получил от охотников щедрые подарки и засобирался домой.
Но всю его радость сдуло, когда пришла вельва с Горячих Камней.
– Ты был там, внизу, – просто сказала вельва. – Ты видел чужого духа? Чужого злого духа...
Старуха буравила Укко злыми темными глазками. Неожиданно он вспомнил то, что действительно видел, но предпочел забыть.
Мальчика с когтем на шее.
– Никого я не видел.
– Никого?
– Видел духа этого сейда, – спохватился шаман. – Я поймал его за хвост и...
– Я не умею ловить духов в нижнем мире, – перебила вельва. – Но когда разгораются весенние кокко, я вижу в их пламени чужой страх. Я видела твой страх. Ты встретил чужого. Он грозил тебе... Теперь слушай. Были наши люди далеко на юге, продавали там меха. Говорят – видели мальчика, он будет великий колдун, только не знает об этом. И вельва Пиркке видела его... Он умеет заговаривать коней и насылать порчу. Мои ноги не ходят, иначе я сама бы пошла. Он еще мал, ты можешь купить и воспитать его...
Сильный нойда Укко не стал дальше говорить на щекотливую тему. Он сделал вид, что очень занят. Глупая старуха с Горячих Камней не стала его преследовать. Зато мальчик... проклятый мальчишка с когтем поймал сердце шамана и не отпускал...
Пиркке Две Горы приехала к каменной спирали под вечер. Многие люди приветствовали ее по пути, подносили ягоды, трогали за рога оленей. Вельва всем улыбалась, никому не отказывала в помощи и молитве. Праздничные костры вспыхнули одновременно у трех великих сейдов, когда Пиркке достигла своей цели. Кокко разожгли у сейда Спящего Человека, у Рваного Носа, и у Сторожевой Совы. У Спящего Человека вельва и приметила нойду Укко. Он как раз занимался важным делом.
Народ суомов не помнил, кто первый встретил в лесу Спящего Человека. Издали казалось, что это всего лишь разбросанные плоские камни, но стоило подойти ближе... как становилось страшно.
Вельва покинула сани и присела погреться к костру. Ближе к священным камням женщинам подходить не позволялось, даже таким сильным колдуньям, как она. Но Пиркке и сверху было все прекрасно видно. Там, в распадке собралась внушительная толпа. Люди разожгли еще два костра, они собирались плясать всю ночь напролет, подогревая себя отварами и грибной настойкой. Они собирались плясать вместе с шаманом, празднуя возвращение солнца.
Пиркке терпеливо дождалась, пока шаман закончит пляску.
– Ой, Укко, я привела тебе оленя.
– Толстая олениха, – оценил шаман. – Мы заколем ее в конце праздника. Сегодня у меня в котле другой олень.
– Хорошо, когда в доме много мяса, – сказала вельва.
– Заходи ко мне, Пиркке. – Нойда улыбнулся, но веселье не сверкало в его глазах. – Если хочешь совета, раздели с нами еду.
Обе женщины шамана беззвучно потеснились, освобождая гостье лучший угол в веже. Вельва на мгновение задумалась. Отказаться от трапезы означало обидеть хозяина. Но кушать вместе с нойдой ей тоже не слишком хотелось. Однако старуха вспомнила об умирающей девушке и скрепя сердце уселась напротив котла.
Говорить не полагалось. Зная порядки, все железное – два ножа и заколку – Пиркке оставила за порогом. В широком медном котле дымились только что сваренные куски молодого оленя. Укко первый наклонился, взял мясо ртом, перебросил к себе поближе. Руки он держал за спиной. Следом за хозяином обе его женщины потянулись к кушанью, но вовремя остановились, вспомнили про уважаемую гостью.
Пиркке вгрызалась зубами в горячую оленину и вспоминала, когда в последний раз ела по-собачьи. Кажется, это происходило год назад, только в гостях у другого нойды.
В полном молчании хозяева и гостья опустошили котел. Некоторые куски разорвать и откусить было непросто, но Пиркке справилась. Оставлять недоеденное тоже не полагалось, поэтому к концу обеда вельва еле могла двигаться. Живот раздулся и мешал дышать.
– Давно не кушала так сытно, – честно призналась Пиркке.
– Запрягай. – Нойда толчком отправил своих женщин наружу.
Женщины запрягли в сани тройку лучших оленей с позолоченными рогами. Расшитая бисером упряжь сияла в свете костров. Охотники и рыбаки почтительно кланялись, когда Укко проезжал мимо.
– Жди меня, – бросил он вельве. – Жди, я скоро...
У Пиркке хватило терпения дождаться, пока шаман вдоволь накатается по заснеженным полям. Укко гнал что было мочи, так быстро, что ветер не мог обогнать его упряжку.
– Теперь поедем, – вернувшись, заявил он. – Дух ветра говорил со мной.
Пиркке Две Горы не стала спрашивать, откуда колдуну заранее известна ее просьба. Она быстро покормила своих оленей, подкинула хворост в кокко, попрощалась со знакомыми и повезла шамана к себе.