Коготь берсерка
Шрифт:
– Мы не станем призывать лесовика, – шептала ему в ухо вельва. Из ее рта несло брагой и тухлятиной. – Эти глупые люди думают, что лесовик может жить в мертвом лесу. Они верят в своего глупого господина с молотом, но когда им нечего кушать, они зовут Пиркке Две Горы.
Даг сильно обиделся за Тора, которого так легко оболгала и оскорбила колдунья. Но приберег обиду на потом.
Вельва не проваливалась в сугробы, на ее сапожках очутились широкие снегоступы. Старуха шустро обежала полянку. Целясь на полярную звезду, воткнула четыре горящих факела,
В глубокой хрустящей тишине Дагу вдруг почудилось, что их снова окружают волки. Но парень тут же отмел эту трусливую мысль, потому что вокруг слишком пахло собаками. Пахло не в обычном значении этого слова, Даг просто ощущал близкое присутствие домашних псов. Они шныряли тут днем повсюду, оставляли следы, а нынче залегли поближе к теплу и к человеку.
– Зовем тебя, повелитель ночи Куу. – Ведьма извлекла из мешка растрепанную ворону, распутала веревки. – Призываем тебя, повелитель теней...
Ворона принялась хрипло каркать, одно крыло у нее висело, вывернутое под неестественным углом. Еще в мешке копошились две связанные чайки, но, похоже, вельву они не интересовали.
– Призываем тебя, повелитель ночи Куу. – В правой руке Пиркке блеснуло узкое лезвие. – Вразуми своего непостоянного родича, лесовика Метца!
Ворона затрепыхалась, когда нож: вспорол ей кожу на горле. Но вельва умела убивать медленно. Даг вместе с несчастной птицей ощутил, как горячая кровь заполняет глотку. Пальцы на руках сами собой сжались, как птичьи лапки.
А еще... еще ему показалось, что за пределами светлого круга стало чуть темнее. Факелы горели все так же ровно, хлопьями валил снег, но вьюга стихла. Где-то за рядами сосен продолжался веселый праздник.
– Иду по буреломам. Иду по скатам. По льду иду. По птичьим гнездам. По звериным норам... – Пиркке стала раскачиваться, окунувшись Дагу прямо в зрачки. Иногда она перескакивала на язык саамов.
Как Северянин ни пытался, он не мог оторвать от ведьмы глаз. В неровном свете горящей пакли ее запавшие глаза казались бездонными вихрями. А совсем недавно вельва одним взглядом усмирила голодную стаю...
– По лесам светлым. По лесам темным иду. Несу повелителю ночи свои дары. Прими наши дары, повелитель Куу. Верни дыхание в эти края. Верни нам теплую кровь, свежее мясо. Вот тебе кровь и мясо, мы делимся с тобой...
Даг вздрогнул. Раненая ворона и нож: неизвестно как перекочевали к нему в руки. Пиркке распахнула на нем мех, но мальчика трясло не от холода. Мать всегда неодобрительно относилась к колдовству, и другие родичи кривились, когда слышали о проделках колдунов. Финские вельвы – совсем другое дело, они предсказывают свадьбы, спасают урожай, забирают хвори. Если, конечно, их как следует умаслить.
Но Даг никак не ожидал, что Пиркке так рано и так рьяно приступит к его обучению. Колдунья отняла у него лемминга, зверек обиженно заверещал, но в жесткой ладони сник.
– Разрежь ее. – Старуха с неожиданной силой приподняла и усадила мальчика, чтобы он не испачкался в птичьей крови. – Режь ее, нам нужна ее гадательная кость.
Даг вспомнил, о чем речь. Такая косточка, похожая на плуг, которую следует тянуть в разные стороны и загадывать, у кого останется более длинная часть. Но такие шутливые гадания дома проводили на обглоданных костях жареной или вареной птицы.
– Режь, – повторила вельва, неприятно оскалив рот. – Иначе я сверну ему шею. В его лапах – твоя сила. Он сдохнет – ты не будешь ходить.
Даг почему-то сразу поверил. Он крепко схватил ворону за пушистую спину и вскрыл ей грудь. Это оказалось ничуть не страшнее, чем потрошить домашнюю птицу.
– Сердце, – подсказала вельва. – Возьми ее сердце, помажь губы в ее крови.
Даг нашел воронье сердце почти на ощупь. Оно обжигало губы и едва заметно вздрагивало. Внезапно накатило недавнее чувство – мальчик ощутил себя волком. Мучительно захотелось вцепиться в горячее сердце зубами, рвать трепещущую плоть, чтобы летели во все стороны перья...
Но вельва приказала только обмакнуть губы. Даг кое-как унял себя, но его собственное сердце громыхало.
– Теперь кость, – напомнила вельва. – Вытащи кость... и держи двумя руками. Держи крепко, потянешь, когда я скажу, – и зашипела, закружилась волчком, перемахивая туманной птицей от одного факела к другому. – Верни мясо и кровь в эти дворы, повелитель Куу. Вот тебе кровь, вот тебе мясо, даруем тебе. В левой руке от кости тебе вечных странствий. В правой руке от кости тебе податей щедрых. По мертвым рекам иду к тебе, по живым ключам. По костям старым, по костям молодым. Уговори лесовика, пусть дарует нам кроху от того, что я каждый год ему ношу. В правой руке тебе податей щедрых, а в левой...
Даг устал следить за перебежками Пиркке, запутался в молитве, как вдруг его точно кнутом хлестнули.
– Ломай кость! Тяни в разные стороны, одинаково сильно тяни!
Наверное, он все-таки уснул, потому что руки словно окостенели. И стало страшно холодно, зубы стучали, и никак их было не унять. И почудилось, что факелы светят исключительно внутрь очерченного круга, заливают неясным светом небольшую полянку, старушку и мальчика, а вовне – не проникает ни один луч...
А может, это только почудилось?
Кость хрустнула, вельва жадно кинулась проверять. Победный обломок достался правой руке.
– Что теперь? – не понял Даг. – Что нам делать?
– Ничего, греться пойдем, – внезапно успокоилась Пиркке. – С правой руки повелителю отломилось. Выходит так, что будет доволен, – и пронзительно свистнула, призывая Юксу.
Та довольно скоро явилась, а за ней – озадаченный Хьялти с группой мужчин. Похоже, они планировали немедленно получить от лесовика стадо жирных косуль, или на худой конец – парочку вепрей. Вместо этого им пришлось тащить домой Дага и полуживую вельву. Из Пиркке будто выпустили половину крови. Она шаталась и спала на ходу.