Коготь и Осьминог
Шрифт:
Живущее в каланче чудовище, решили ребята, как-то касалось выбранных людей, и те менялись, становились не такими, возможно, слегка чокнутыми. Например, учитель младших классов перестал узнавать своих любимчиков, оставлял после уроков наравне со всеми и говорил с птицами. Ну, иначе же не объяснить, почему он только смотрел на воробьёв и те улетали с насиженного места, уже раза три.
Или булочница. Перестала пробовать свои слойки, зато добавляет в пирожки обещание предательства. Шустрый видел, как морщился один покупатель,
А дочка капитана полиции? Раньше дружила с Лисом, а на днях перестала даже разговаривать. Там, правда, был серьёзный разговор с отцом и испорченные документы, но неважно. Жаль, потому что про неё говорили, что она очень чувствительна к тонким материям и имеет хорошую интуицию. Правда, всегда высмеивала их работу и не верила в Зло, так что, наверное, брешут. Зато теперь стоило ей кого-то коснуться и шепнуть заклятье, человек мог умереть за пару дней.
С осьминогом надо было разбираться. Дядя Николас выслушал племянника со всем вниманием и даже ни разу не улыбнулся.
– Что ж, – согласился он. – Дело серьёзное. Одеться надо тепло, уже не май месяц. Берём с собой виски и галеты – чай с печеньем, конечно. Шоколад тоже нужен, он хорошо помогает от эманаций зла, ты помнишь.
– Фонарики, верёвка, крюки, ножи, – перечислил Генри.
– Да. Нож будет один и у меня, но при необходимости воспользуемся. Мелки берём? Приманка?
– Кровь, – пожал плечом Коготь.
– Ишь ты, так своей кровью разбрасываешься. Значит, пластырь, бинт и перекись водорода. А обезвреживать как будешь?
– Возможно, подойдёт то же заклинание, что и в прошлом году, когда мы поймали тень кота-убийцы?
– Может быть. Потренируйся его читать, чтобы не сбиться в самый неподходящий момент.
– Да уж, не помешает…
Весь вечер Генри провёл, тарабаня заклинание из пяти четверостиший. На самом деле это был польский стих, но пока выговоришь хоть пару строк, сломаешь язык. Вот и нечисть не любит, когда её слогами связывают и перемалывают.
Ночь была морозная, ясная и пустынная. Когда пробило полночь, компания отправилась на охоту.
– Хорошо, что мы успели до зимнего солнцестояния, – тихо проговорил Виктор, стараясь не отставать.
Его родители работали вместе с дядей Николасом, и неохотно, но отпускали сына на ночные прогулки под его присмотром.
– Да, – так же негромко согласился Генри. – Иначе бы осьминог вошёл в полную силу. Лучше бы летом вообще, но солнце и не дало бы ему появиться здесь.
Шустрый на эту ночь сбежал из дома. Он жил с тётей и кузенами, и улизнуть почти никогда не было проблемой. Он тоже добавил атмосферы:
– Если бы мы промедлили, осьминог не просто бы стал сильным. Самая длинная ночь – повод для большой крови. Наверняка он устроит что-нибудь большое и гадкое.
Дядя Николас улыбнулся в усы, кивнул.
– Молодцы, ребята, не даёте пропасть. Сейчас поймаем гада, а завтра отпразднуем у нас пирогом, идёт?
– Класс!
– Я приду!
Ребята обрадовались, только Генри призвал к порядку:
– Сначала дело. Не делим шкуру неубитого медведя.
Наконец, дошли. С тех пор как Генри нашёл кошелёк аптекаря, успел дважды пойти и растаять снег, а сегодня снова ударил мороз, выбелил стены и края листьев во дворе, превратил грязь в острые гребни вдоль дороги.
Николас подошёл прямо к боксам для машин, посветил фонариком, убеждаясь, что никого нет. Мальчишки рассеялись вдоль ограды, изучая следы. Потом Лис принялся изучать боксы вместе с Николасом, Шустрый попробовал потянуть дверь каланчи, но её заклинило. Коготь обошёл башню вокруг. На миг ему показалось, что в одном из окон без стёкол кто-то есть, будто немигающий рыбий взгляд.
Генри поёжился, но ощущение пропало, и он, мрачно улыбнувшись, позвал друзей.
– Не будем ломиться в каланчу. Осьминог сам выползет, когда мы позовём его.
Охотники расчистили площадку от листьев, нарисовали витиеватую схему с четырьмя выраженными углами. Шустрый положил по периметру дубовых листьев – для крепости границы. Лис прочитал заклятье удачи. Генри переглянулся с дядей, немного постоял, разглядывая пар изо рта. Потом взял у него нож и аккуратно, не в первый раз уже, надрезал себе палец на левой руке.
Брызнул перед собой, стараясь попасть в центр схемы.
– Явись, гр…
«Грязное чудовище». Он запнулся. Порывы ветра играли с тенями, казалось, что брусчатка не то плывёт, не то колышется. Или из неё вовсе лезут усики.
«Круто!» – в итоге вдохновился Генри, собрался звонко позвать монстра и начать эпизод по его укрощению, напоследок посмотрел в лица замерших друзей.
После чего из-под камня под каждым из них вырвались тонкие блестящие щупальца, свернулись вокруг людей в жгуты и плотно сжались, в одну секунду превращая тела в фарш. Никто из них не успел даже крикнуть, только хрустнули кости, чавкнула плоть и обильно полилась чёрная в темноте кровь между щупалец. Лужи медленно заливали нарисованную мелком схему, пара дубовых листков поплыла. Поднимался пар.
Генри окаменел, не смея вдохнуть. Всё замерло на несколько секунд, ему казалось, что его глаза стекают вниз, по щекам, холодными слизняками. Билось ли у него ещё сердце? Он сделал крохотный шажок назад, начиная издавать очень тихий скулящий звук.
Щупальца расслабились, с мокрым шелестом развалились лепестками вокруг куч из мяса и одежды. От каланчи прошла по земле слабая волна, будто вздох, и то, что было друзьями Генри, пошевелилось и начало подниматься в три фигуры. Они принимали очертания взрослого и двух детей, неловко подёргивали руками и будто состояли из червей – вся плоть их мелко шевелилась, поблёскивала, шуршала.