Когти тигра(изд.1972)
Шрифт:
Она робко взглянула на него — как преступная донья Анна на своего сурового мраморного супруга.
Но Виктор улыбался! И по этой мгновенно осветившей его лицо улыбке она поняла, что он ничего еще не знает. А как же письмо?
— Нинушка! Ты?! Но почему не предупредила, не телеграфировала?
— Я написала тебе из Москвы.
Он быстро под руку провел ее внутрь сада.
— Последний месяц мы жили на корабле, а не в общежитии. Я даже не заглядывал еще в общежитие. Телеграммы, правда, передавались
— Я вижу, ты лейтенант. От души поздравляю.
— Спасибо. А где твои вещи? В гостинице? Но ты, наверное, не успела отдохнуть. Жарко было в поезде? У тебя утомленный вид.
— Мне надо что-то сказать тебе, Витя.
— И мне.
— Очень важное.
— И у меня.
Но тут их тесно окружили несколько молодых лейтенантов, товарищей Виктора.
— Здравия желаем! Виктор, что же ты? Познакомь!
Ритуал знакомства. Ей пожимают руку, спрашивают о чем-то, она что-то отвечает.
— О, вы москвичка и доктор! А Виктор о вашем приезде ни слова. Мы бы вас встретили на вокзале музыкой, цветами! Как же иначе? Молодой специалист! В Севастополе первый раз! И главное, вы приехали в такой торжественный для всех нас день! Еще вчера мы были курсантами. А сегодня — лейтенанты!
Кто-то шутливо обещал опустошить для нее соседнюю клумбу с розами. Кто-то декламировал: «Доктор, доктор, я прекрасно болен!» В общем, сразу стало шумно, сумбурно, бестолково. Она умоляюще взглянула на Виктора. Но он, держа ее под руку, улыбался. Был, видно, очень горд за нее перед товарищами.
Солнце только что село. Море за парапетом бульвара стало пестрым, покрылось розовыми, багровыми, белыми и бледно-желтыми пятнами. Словно бы это лепестки роз, покачиваясь, медленно плыли по воде.
Из раковины оркестра раздались звуки вальса.
— Доктор, разрешите?
— А ты, Витя?
— Увы, Ниночка! Я не танцую.
— А может, рискнешь! Я поведу.
Поскорее бы увести его танцевать! Это, кажется, единственный способ удрать от лейтенантов.
Виктор, улыбаясь, развел руками.
— Что же это вы, товарищи? — огорченно сказала она. — Почему не научили своего друга танцевать? Девушек, что ли, не хватает в Севастополе?
— О, доктор, вы не знаете Виктора! Он сторонится девушек. Он, как средневековый рыцарь, верен одной, той, которая…
— Да, а когда этой одной хочется танцевать…
Она была вынуждена придерживаться того же беззаботно-шутливого тона, хотя кошки, стаи кошек остервенело скреблись у нее на сердце.
Лейтенанты засуетились:
— Заменим, доктор, заменим! Как не выручить товарища в беде!
Кто-то галантно подхватил ее и завертел. Но, кружась, она все оглядывалась на Виктора. Стемнело. На деревьях зажглись разноцветные фонарики.
Ее охватило лихорадочное, почти истерическое возбуждение. Больше всего хотелось уйти куда-нибудь в тень и хорошенько выплакаться там. Но надо было смеяться, танцевать, острить. И она старалась изо всех сил.
Сменяясь, друзья Виктора добросовестно несли подле нее осою вахту. В перерывах между танцами они перебрасывались шутками, как снежками. Что же касается местных девиц, то те смотрели на нее так, словно бы она прилетела в Севастополь на помеле.
Да, успех был полный. И Виктор наслаждался им.
— Я рад, что тебе весело, Нинушка, — шепнул он, когда они гурьбой возвращались от киоска с мороженым.
— Мне совсем невесело, Витя. Уведи меня поскорей отсюда.
— Сейчас неудобно. Чуть позже…
И ее опять разлучили с ним, умчали танцевать.
Но хотя ноги по-прежнему легко и неутомимо летели над полом, душевные силы ее были на исходе.
Вдруг она увидела, что возле Виктора появился курсант с повязкой на рукаве и, козырнув, подал ему какой-то пакет.
Еще через минуту она пронеслась так близко от Виктора, что махнула по его ногам подолом платья.
Улыбаясь, он помахал над головой нераспечатанным конвертом.
— Твое! — прокричал он. — Только что… из общежития…
— Не читай! — взмолилась она. — Мы вместе…
Но ее снова унесло от него.
— Я хочу к Виктору, — сказала она своему партнеру.
— Еще один тур!
— Нет.
— Устали?
— Да, голова что-то…
— Слушаюсь, доктор. Есть к Виктору!
Он неподвижно стоял на том же месте. Конверт был вскрыт. В руке его белело злосчастное письмо. Рука дрожала. У Виктора дрожала рука! С раскаянием и жалостью она вскинула на него глаза. Лицо Виктора было пугающей, меловой бледности. И оно застыло, закоченело, будто на пронизывающем ледяном ветру.
Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из лейтенантов увидел Виктора таким!
Она попыталась загородить его спиной. Он не шелохнулся, ничем ей не помог. Тогда она решительно взяла его под руку и повела к выходу.
И опять надоедливый хор лейтенантов:
— Доктор, так рано? Будет еще концерт, потом праздничный ужин!
— Не могу. Я же с дороги, товарищи. Ноги не держат, так устала.
— Но завтра, мы надеемся… Завтра катание на катерах… Виктор, что же ты?
— Да, да, катера, завтра…
Лейтенанты церемонно проводили гостью до ворот. Еще несколько минут пришлось Виктору испытывать муки веселой бессвязной болтовни, а она страдала за него и вместе с ним.
— В гостиницу? — спросил он, когда они остались одни за воротами.