Кокаиновые ночи
Шрифт:
Я подождал, не приедет ли кто-нибудь на кладбище на такси, но быстро потерял терпение и глубоко вздохнул, смирившись с тем, что утомительной пешей прогулки мне не избежать. В пятидесяти ярдах от меня, у входа на католическое кладбище, сидел на своей машине мотоциклист в черной кожаной куртке и шлеме, прикрывая лицо шарфом. Руки в длинных перчатках крепко сжимали рукоятки руля, до меня доносилось негромкое бормотание выхлопной трубы мотоцикла. Переднее колесо, казалось, было немного повернуто ко мне.
Я заколебался, не решаясь сойти с тротуара. Дорога вела мимо уединенных вилл, а затем терялась из виду, проходя вниз по склону к Эстрелья-де-Мар. В небе, словно самолет-разведчик, парил дельтаплан, его крылья скрывали от меня заходившее солнце, их ткань сияла, как перья жар-птицы.
– Мистер Прентис?…
Доктор Сэнджер прикоснулся к моей руке. Теперь, уйдя с кладбища, он казался собранным и почти спокойным. Он показал на стоявшую рядом со мной машину и спросил:
– Вас подвезти? Так будет безопаснее…
16
Преступники и благодетели
– Вам повезло, – сказал я Сэнджеру, когда мы подъехали к его вилле.– Не считая Нью-Йорка, это самое впечатляющее собрание граффити из всех, что мне приходилось видеть.
– Будем снисходительны, скажем, что это уличное искусство. Боюсь, однако, в здешнем варианте у него совсем иные цели.
Сэнджер вышел из машины и внимательно осмотрел двери гаража. Каждый дюйм стальных панелей был разрисован флюоресцирующими завитками, кольцами, свастиками и угрожающими надписями, граффити красовались даже на оконных ставнях и входной двери. От частых попыток смыть надписи краски только потускнели, превратив этот триптих из гаража, окна и двери в неудачный набросок безумного художника-экспрессиониста.
Сэнджер смотрел на это произведение искусства с кислой миной и покачивал головой, словно огорченный хозяин картинной галереи, вынужденный в угоду моде выставлять работы, которые ему не по вкусу.
– Отдохните несколько минут, – сказал он мне, отпирая двери.– Вы сможете доехать до своей машины на такси. Наверное, это было для вас тяжелое испытание…
– Вы очень добры, доктор. Может быть, я и преувеличил опасность, трудно сказать. Вечно я попадаю в какие-то дурацкие ситуации.
– Этот дельтапланерист вел себя весьма угрожающе. Мотоциклист тоже. Эстрелья-де-Мар опаснее, чем кажется.
Сэнджер провел меня в холл, внимательно осмотрев безлюдную улицу, прежде чем закрыть дверь. Едва заметно вздохнув со смешанным чувством облегчения и покорности судьбе, он посмотрел на голые стены, крест-накрест пересеченные тенями стальных решеток на выходивших в сад окнах, напоминавших решетки крепостных ворот в средневековом замке. Наши силуэты двигались на фоне решеток, подобно персонажам инсценировки из жизни заключенных.
– Это напоминает мне цикл «Careen» [39] Пиранези. Никогда не думал, что буду жить внутри его гротескных гравюр.
39
Темницы (итал.).
Сэнджер повернулся и пристально посмотрел на меня.
– Вы в опасности? Вполне возможно. Кроуфорду нравится мутить воду, но иногда он заходит слишком далеко.
– Я чувствую себя лучше, чем я думал. В любом случае, на дельтаплане был не Кроуфорд. И на мотоцикле тоже не он.
– Полагаю, это были его коллеги. У Кроуфорда целая сеть сообщников, которые знают, чего он хочет. Полагаю, они решили вас подразнить. И все-таки постарайтесь не ввязываться в странные истории, даже при том, что вы брат Фрэнка.
Сэнджер повел меня в салон, окна которого выходили в маленький, обнесенный стеной сад, почти полностью занятый плавательным бассейном. В длинном помещении, куда мы вошли, было всего два кресла и низкий столик. Когда-то вдоль стены стояли книжные шкафы, но теперь книги лежали на полу в картонных коробках. Воздух казался затхлым и неподвижным, словно окна и двери в сад никогда не открывались.
– Вижу, вы переезжаете, – заметил я, – Сюда или отсюда?
– Отсюда. В этом доме мне не очень удобно, к тому же с ним связаны тяжелые воспоминания. А теперь садитесь и постарайтесь успокоиться.
Озабоченный моей нервозностью, Сэнджер увел меня от двери в сад, ручку которой я зачем-то пытался повернуть. Его чуткие руки приподняли мой подбородок, и я ощутил слабый запах могильных лилий, исходивший от его пальцев. Он прикоснулся к уже побледневшим синякам у меня на шее, а потом сел в кожаное кресло лицом ко мне, словно приготовился провести со мной сеанс психоанализа.
– Пола Гамильтон рассказала мне, что на вас кто-то напал в квартире брата. Из того, что она мне поведала, я понял, что душитель решил не убивать вас. У вас есть какие-нибудь соображения почему? Вы ведь полностью были в его власти.
– Конечно. Думаю, ему хотелось посмотреть, как я стану реагировать. Это было своего рода посвящением. Почти приглашением в…
– Преисподнюю? В истинный мир курорта Эстрелья-де-Мар? – Сэнджер нахмурился, не одобряя такого пренебрежения собственной безопасностью.– С момента своего появления здесь вы рассердили великое множество людей, и ничего удивительного. Все эти ваши расспросы…
– Я не мог иначе.– Меня возмутило, что Сэнджер пытается их оправдать.– В доме Холлингеров погибло пять человек.
– Ужасное преступление, если оно было преднамеренным.– Сэнджер наклонился ко мне, попытавшись сгладить улыбкой мою вспыльчивость.– Вопросы, которые вы задаете… Пожалуй, в Эстрелья-де-Мар вы не найдете на них ответа. Или ответы вам не понравятся.
Я встал и нервно зашагал вдоль пустых книжных полок.
– Вряд ли. Пока что я не услышал ни одного нормального ответа. Мне все больше и больше кажется, что здесь какой-то заговор, но я могу и ошибиться. Как бы там ни было, я обязан высвободить Фрэнка из тюрьмы.