Кокаиновый сад
Шрифт:
Обливаясь горячим потом, Тюрин открыл глаза и понял, что на дворе ночь. В комнате было темно и тихо, как в склепе: молчала улица, молчал давно остановившийся будильник, спали соседи снизу и сверху,слева и справа, и только внутри у Тюрина как-то растерянно, послепому в ребра тыкалось сердце. Казалось, что из последних сил оно пытается найти выход из своего темного убежища, глотнуть немного свежего воздуха и освободиться от надоевшей тяжести тюринского тела.
Тюрин попытался набрать в легкие побольше воздуха, но не сумел тяжелая, сковывающая боль вспыхнула одновременно в двух
"Вот и все, - равнодушно подумал Тюрин, - скучно как-то подыхать в темноте. Если бы не Коля, я бы ещё пожил лет десять, а может и больше". Он вспомнил механическую лягушку, живую змею, и коньяк и почти догадался, для чего все это было нужно Николаю. Он даже слегка оживился, зашевелил пальцами и посмотрел на стол. Со стороны окна стеклянные предметы едва-едва светились тонким голубоватым абрисом.
"Сволочь, - подумал Тюрин, - как он хитро решил меня в могилу отправить. И это за то, что я не выдал его".
Обида придала Тюрину силы. Он попытался подняться и после нескольких неудачных попыток ему удалось сесть.
– Я же ещё жив, тварь, - дрожа от слабости, прошептал Тюрин, - я ещё успею.
– Со стоном он дотянулся рукой до бутылки, взял её за горлышко и постучал в стену. Немного подождав, он постучал ещё раз, а затем ещё и еще. После этого Тюрин поставил бутылку на место и повалился на подушку. Ему вдруг стало очень холодно, так холодно, что зубы начали выбивать дрожь, а все тело ощетинилось гусиными прыщами. Тюрин потянул на себя одеяло и тут услышал, как в коридоре открылась и закрылась соседская дверь. Почти сразу после этого к нему в дверь постучали, и он понял, что его партнер по домино услышал стук.
– Сейчас, Василь Петрович, сейчас, - забормотал Тюрин.
Стук повторился. На этот раз сосед постучал сильнее, и Тюрин услышал его голос:
– Макарыч, ты чего? Макарыч?
– Иду, иду, - задыхаясь от боли, крикнул Тюрин. Он довольно ловко сполз с дивана и, держась одной рукой за сердце, а другой за стену, причитая, побрел к двери.
– Макарыч, - беспокоился за дверью сосед, - отзовись хотя бы. Помер что ли?
– Иду, иду, - крикнул Тюрин. Он уцепился за дверную ручку, навалился на дверь всем телом и свободной рукой быстро справился с замком. Сосед пролез в образовавшуюся щель, пошарил рукой по стене и включил в прихожей свет.
– Что случилось, Макарыч?
– спросил он, оглядывая Тюрина.
– Плохо что ли? Давай-ка я тебя до постели доведу.
– Плохо, Василь Петрович, - тяжело дыша, ответил Тюрин. Он стоял, держась за ручку двери, похожий на привидение, а сосед, коренастый мужик того же возраста, ухватил Тюрина за талию и аккуратно повел в комнату.
– Извини, Василь Петрович, - забормотал Тюрин на ходу.
– Сказать коечто надо. А то боюсь не успею.
– Да ладно, чего там, - ответил сосед. По пути он включил свет в комнате, затем усадил Тюрина на диван и помог ему лечь.
– Ты присаживайся, Василь Петрович, - хватая ртом воздух, прошептал Тюрин.
– Страшно такое рассказывать, но не могу я. Помру и никто не узнает.
– Так уж и
– Да и умирать тебе рановато. Что это ты раскис, Макарыч?
– Он подтянул пижамные штаны, подошел к противоположной стене и ткнул кургузым пальцем в репродукцию.
– Хорош генерал, а?! Продай за бутылку.
– Бери, бери, Василь Петрович, - торопился Тюрин.
– Бери так.
– Да ну?
– удивился сосед.
– Я же сказал, бери, - сквозь зубы проговорил Тюрин.
– Дай мне сказать...
– Да ты говори, говори, я слушаю, - ответил сосед и недоверчиводобавил: - Что, правда что ли отдашь?
– Да возьми ты его ради Бога, Василь Петрович, и иди сядь. Тяжело мне через всю комнату, - умоляюще проговорил Тюрин.
– Ну, спасибо, - снимая репродукцию со стены, поблагодарил сосед.
– Ты не бойся, я в долгу не останусь.
– Он прислонил раму к платяному шкафу, подошел к дивану и сел рядом с Тюриным.
– Ну, что там у тебя такое страшное? Недостача, что ли?
– Я не бухгалтер, я с деньгами дела не имею, - ответил Тюрин и перешел на шепот.
– Ты Николая знаешь? Ну, из пятьдесят первой квартиры?
– Ну, знаю, - ответил сосед.
– Убийца он, - холодея от ужаса, сообщил Тюрин, - я сам видел, как он труп с перерезанным горлом в ванной полоскал. Так вот, теперь он меня хочет на тот свет отправить.
– Да ну?!
– не поверил сосед.
– Честное слово, Василь Петрович. Ну что, я тебе врать что ли буду? Зачем мне на человека такую напраслину возводить? Сам посуди.
– Тюрин уже не шептал, а астматически сипел. Голова его слегка подергивалась, глаза были вытаращены, как у морского окуня, а хилая грудь как-то рывками, с разными промежутками поднималась и опускалась под тонким одеялом.
Соседа окончательно убедил вид Тюрина. Трудно было даже предположить, что человек в таком состоянии может рассказывать небылицы.
– И что теперь?
– испуганно спросил Василь Петрович.
– Он не знает, что я тебе рассказал, - торопился Тюрин.
– Напишешь анонимку в милицию...
В это время в прихожей скрипнула дверь и в комнату, ненатурально зевая и почесываясь, вошел Николай. Увидев его, Тюрин издал крик раненой птицы, сердце у него два раза бухнуло и затихло. Тело сразу как-то обмякло, а нижняя челюсть медленно отвалилась на грудь. Николай перевел взгляд с Тюрина на Василия Петровича. Тот сидел бледный и с таким отчаянием в глазах, что даже последний дурак догадался бы, о чем говорили эти два человека минуту назад.
– Понятно, - по-деловому сказал Николай.
– Ты бутылку трогал?
– Нет, - глядя прямо в глаза Николаю, выдохнул Василий
Петрович.
– Ничего не трогал.
– Затем он спохватился, выкинул вперед руку и показал на репродукцию.
– Вот! Картина! Он мне сам её подарил! Честное слово!
– Ну подарил и подарил, - миролюбиво сказал Николай.
– Повесишь дома на стену. Будет память об этом...
– Николай кивнул в сторону Тюрина и продолжил, - ...болтуне. Видишь, Петрович, до чего язык может довести? Окочурился мужик, а мог бы ещё жить. Ты-то, надеюсь, не такой?