Коко

Страуб Питер

Прежде чем Майкл погасил свет, он успел, обливаясь потом, пронести “Мертвую зону” через военную базу во много раз большую, чем Кэмп Крэнделл. Вокруг лагеря, обтянутого по периметру колючей проволокой, стояли покрытые деревьями холмы. Теперь там все было выжжено так, что местами деревья напоминали скорее палки, торчащие из золы. Майкл прошел мимо целого ряда пустых палаток и только тогда осознал, что кругом царит тишина – он был в лагере один. Все покинули лагерь, а он отстал от своих. Перед штабом красовался пустой флагшток. Он прошел мимо пустого здания, ощущая запах гари. И тут Майкл вдруг

понял, что это не сон. Он действительно был во Вьетнаме. Это остальная часть его жизни – сон. Ведь во сне Пул никогда раньше не чувствовал запахов. Да и сны его были в основном не цветными. Он увидел старую вьетнамскую женщину. Она стояла рядом с ямой, в которой горели облитые керосином экскременты, и безучастно смотрела на Майкла. Из ямы поднимался черный дым, застилавший небо. Пул был в полном отчаянии.

“Погодите-ка, – вдруг осенило его. – Если все именно так, то сейчас должен быть тысяча девятьсот шестьдесят девятый год, не больше”. Он открыл “Мертвую зону” и забегал глазами по первой странице в поисках информации о годе издания. Сердце в груди его, казалось, взорвалось, лопнуло, как воздушный шарик. Право на издание куплено в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Он никогда не покидал Вьетнам. Все это было лишь сном длиной в девятнадцать лет.

5

Обжора Биверс у Мемориала

1

Пул проснулся с воспоминаниями о дыме, шуме, артиллерийском огне и людях в форме, бегущих в сторону горящей деревни. Усилием воли он заставил себя тут же забыть о кошмаре. Майкл подумал, что ему надо зайти в магазин “Уолденбукс” на Уэстерхолм и купить книжку для Стаси Тэлбот, своей двенадцатилетней пациентки, которую он должен был вскоре навестить в больнице Святого Варфоломея. Потом он вспомнил, что находится в Вашингтоне. В голове окончательно прояснилось, и следующее, что пришло ему в голову, была мысль, что надо выяснить, жив ли еще вообще Тим Андерхилл. Он даже представил себя стоящим посреди аккуратного кладбищенского дворика рядом с могильной плитой Андерхилла, на которую смотрит одновременно с грустью и облегчением.

Или Андерхилл все-таки сошел с ума и продолжает жить войной, которая давно закончилась?

Конора не было на кровати. Майкл подполз к дальнему ее краю и увидел друга спящим на полу. Пул втащил его обратно на кровать, а сам отправился в ванную принять душ.

Когда Майкл вышел из ванной, Конор уже сидел на одном из стульев, обхватив голову обеими руками и тихо постанывая.

– Сколько сейчас времени? – спросил он.

– Около половины одиннадцатого. – Достав из дорожной сумки носки и нижнее белье, Майкл начал одеваться.

– Я – покойник, – стонал Конор. – Давно уже так не напивался. – Он посмотрел на Пула сквозь растопыренные пальцы. – А как я вообще сюда добрался?

– Я немного помог тебе.

– Спасибо, парень. Пора начинать новую жизнь, черт возьми. Последнее время я многовато пил, старел, опускался, о-ох... – Конор выпрямился и оглядел комнату глазами человека, слабо понимающего, где он находится. – А где мои вещи?

– В комнате Тино, – сказал Майкл, застегивая рубашку.

– Ничего не помню. Но, наверное,

действительно оставил у него все свое барахло. Мне так хочется, чтобы он все-таки поехал с нами. Наш Пумо-Пума. Он обязательно должен согласиться. Эй, Мики, можно мне принять душ, прежде чем я отправлюсь наверх?

– О, Боже, а я-то как раз вымыл там все к приходу горничной, – пошутил Майкл.

Конор неуверенно прошелся по комнате. Майкл подумал про себя, что так, должно быть, ходят больные, оправляющиеся после инсульта. Дойдя до ванной и взявшись за ручку двери, Конор неожиданно закашлялся. Волосы на голове его напоминали торчащие во все стороны рыжие иголки. – Я вчера бредил или Обжора действительно обещал одолжить мне пару штук зеленых?

Пул кивнул.

– Он действительно собирается это сделать?

Пул опять кивнул.

– Никогда не мог понять, что у этого парня на уме, – пробормотал Линклейтер, захлопывая за собой дверь ванной. Засунув ноги в мокасины, Пул подошел к телефону и набрал номер Джуди. Она не отвечала, автоответчик тоже не был подключен. Майкл повесил трубку.

Через несколько минут позвонил Биверс, чтобы сообщить им с Котором, что он заказал на всех завтрак у себя в номере, и если Майкл хочет, чтобы ему досталось больше одной порции “Кровавой Мэри”, то лучше ему поторопиться.

– Больше одной порции? – переспросил Майкл.

– Думаю, ты вряд ли занимался этой ночью тем же, чем я, – сказал Гарри. – Прелестная леди, одна из тех, о которых я говорил тебе вчера, ушла всего пару часов назад, так что я не успел пока протрезветь. Майкл... постарайся убедить Пумо, что на свете есть веши куда более важные, чем его ресторан, хорошо? – Он положил трубку, прежде чем Майкл успел что-нибудь ответить.

2

В номере Биверса была не только гостиная с раздвижными дверьми, которые открывались на балкон, но и столовая, где Майкл, Пумо и Гарри сидели теперь за круглым столом, уставленным тарелками с едой, корзинками с булочками, блюдами с тостами, колбасой, беконом и яйцами по-бенедиктински. Конор сидел на диване в гостиной, скрючившись над чашкой черного кофе, стоящей перед ним на столике.

– Я поем чего-нибудь попозже, – заявил он.

– Давай, давай, набирайся сил перед дорогой, – сказал Биверс, ковыряя вилкой яичный желток. Черные волосы Гарри блестели, глаза сияли. Белая рубашка была только что из упаковки, бабочка выглядела безукоризненно. На спинке стула Гарри висел строгий темно-синий пиджак в широкую белую полоску. В общем, выглядел он так, будто ему надлежало предстать не перед Мемориалом погибшим во Вьетнаме, а по меньшей мере перед Верховным судом.

– Ты по-прежнему настроен серьезно? – спросил Пумо.

– А ты? Тино, ты необходим нам. Как мы можем отправиться без тебя?

– Вам придется попробовать. Но ведь все это прожекты, не правда ли?

– Только не для меня, – ответил Гарри. – А как ты, Конор? Тоже решил, что я дурачусь?

Сидящие за столом посмотрели в сторону Линклейтера. Он выпрямился, неожиданно ощутив себя объектом всеобщего внимания.

– Нет, раз ты решил оплатить мне дорогу, – ответил он. – Значит, не дурачишься.