Кокон для души
Шрифт:
— … и ты понимаешь, что не только мужья должны потакать желаниям жены, но и супруга должна уступать. Я уверен, с пониманием этого все у нас отлично сложится. Мы знаем, чувствуем друг друга. Все образуется. Ведь любовь у нас есть, понимания мы обязательно добьемся. В сущности, какая разница, кто принял решение: мы сами или богиня за нас? А когда ты изучишь теологию и историю нашего мира, то и опасения по поводу слепой веры тебя оставят.
Мы немного помолчали, но это было такое уютное, теплое молчание. Слова Амрана меня успокоили, действительно, договоримся и сможем найти понимание. Но разница между
Амрану тоже нравилось так сидеть. Рядом подсел Раинель, взял меня за ладонь и начал поглаживать.
— Давайте, все же договоримся, что о таких важных вещах, как замужество или что-то подобное, вы будете сообщать мне, и желательно именно тогда, когда я способна воспринимать информацию? — улыбнулась я, — А то так и не только замуж выйду, не зная об этом, но и мамой или бабушкой стану.
— Конечно, сообщим, — уверил меня Амран, — я и сам должен был догадаться, что ты тогда не услышала.
— Да, ладно, чего уж, — махнула я рукой, — сама могла догадаться. Ты же мне рассказывал про Зиуи де Ра. Она вышла замуж за побратимов, еще одна избранная тоже. Все очевидно, но до меня почему-то не дошло. Да и свою свадьбу я не так представляла. Мечталось о белом платье, счастье в глазах, красивых цветах, а получилось темный алтарь и я — голая, страшная и зеленая.
Воображение быстро нарисовало картинку: свадьба. Ожидание: яркое солнце, белое платье, букет, гости, улыбающаяся красивая невеста, и реальность: ночь, полуразвалившийся храм, алтарь, зеленая страхолюдина и «Напилася я пьяна» на неизвестном языке в качестве вишенки на торте. Забавная у меня была свадьба, по крайней мере, необычная, но все же Амран прав, не важно, как это получилось, но сейчас я с теми, кого люблю. Жаль только, что мои родители и брат не знают, что у меня все хорошо. Видимо, мое сожаление о родственниках передалось по связи, и Лоран постарался меня успокоить:
— Не расстраивайся, если хочешь, устроим бал в честь нашей свадьбы! Или, наоборот, прогоним всех и организуем посиделки с пивом на кладбище?!
— Кладбище? — удивлению моему не было предела, — это что традиции на свадьбу такие?
— Нет, — недовольно перебил Уорн, — это у Лорана дурная фантазия.
— Почему только у меня?! — возмутился некромант, — Это народные традиции. Мужчина должен прийти на кладбище и ритуально похоронить свою холостую жизнь.
— Ааааа! Местный мальчишник! — поняла я, — Здорово! А какие у вас есть еще традиции?
Речь зашла о свадебных обычаях наших миров. Я рассказала про выкуп, кражу туфли, обмен кольцами, мальчишник и девичник. Мужчины сравнивали наши традиции с обычаями разных стран своего мира. Оказалось, что белое платье тут символ траура, а замуж выходят в платьях всех цветов, кроме белого. Подобие выкупа тут тоже было, но, если у нас это шутливые конкурсы и задания, то тут все серьезно.
Жених доказывал родственникам невесты, что достоин девушки. Обычно делал подарок родителям будущей жены и самой невесте. Мало того, жениху могли отказать, если подарки не устраивали. Интересно, что и побратимы проходили серьезное испытание, чтобы стать избранниками богини. Оказалось, что было еще две
Мне хотелось разузнать, что за испытание они проходили, но вдруг Лоран вздрогнул, а потом достал из-за ворота рубашки цепочку с золотой пластинкой. Пластинка вибрировала.
— Кто-то пробрался в сокровищницу де Мелей. — нахмурившись, озвучил некромант, — мое заклинание сработало. Надо проверить!
— Это может быть ловушка, — опередил меня Уорн.
— Йордин и его четверка в Ренивере… — начал Лоран.
— Да, отошлю вестник, — продолжил василиск.
— Соринин, возможно… — встрял Раинель.
— Да, поинтересуюсь, — кивнул Уорн, — портальщик им не помешает.
Вот это понимание! Просто-таки на грани фантастики. Даже слова не договаривают. Следующие несколько минут Уорн отправлял вестники в Ренивер. Осталось дождаться доклада от подчиненных. И буквально через минуту возле василиска соткался плотный розовый шарик. Это означало, что послание секретно, и его нельзя заслушивать, когда рядом посторонний. Уорн развел ладони, проговорил какое-то забубенное слово, и его накрыло куполом заглушки.
Что именно сообщал вестник, мы не знали, но, по связи от Уорна хлынули страх, боль, раздражение и печаль. Как только шарик пропал, я обеспокоено спросила:
— Что случилось?
— Харт убил де Села, используя свою магию. Просто выжег предателю мозг, — выдавил Уорн, — теперь де Йонку грозит либо смерть, либо каторга.
— Харт убил? — переспросил Лоран, — Почему?
— Это я недоглядел, — опустил голову василиск, — мог бы вычислить. Харт сегодня должен был допрашивать де Села. Он приходил ко мне консультироваться насчет Ясмины. Похоже, нашему менталисту девушка очень понравилась, а де Сел надел на нее ошейник. Понятно, что принуждал к чему-то неприятному. Харт вычитал в его мозге к чему именно и вспылил. Я должен был предугадать и отправить допрашивать де Села кого-то другого.
Ровный голос Уорна меня не обманул. Со стороны казалось, что он просто холодно перечисляет свои недоработки, но по связи я чувствовала, как ему больно. Амран, почувствовав мое желание встать, разжал руки. Я села на подлокотник кресла и обняла василиска. По связи опять пришло удивление и несмелая радость. Почему он так удивляется все время?
— Как мы можем ему помочь? — поинтересовалась я.
— Никак, — покачал головой Уорн, — я не буду пользоваться своим положением в личных целях.
— Но есть же какие-то законные способы помочь? — послала пробный шар я, — нанять хорошего адвоката, например?
— За то, что де Сел сделал, ему все равно грозила смертная казнь, — начал рассуждать Амран, — достаточно взглянуть на запрещенные заклятья на ошейнике. Если сюда прибавить блоки на память, ловушку с человеком-бомбой, заговор против короны, то тем более. Ментальный дар довольно редкий, Харта, как его носителя, скорее всего, оставят в живых.
— Ты забываешь, что он убил не рядового преступника, а аристократа, — стал спорить Уорн, — Харт находился при исполнении, нарушил инструкцию. К тому же де Сел — внучатый племянник императрицы, единственный сын ее любимой сестры. Патария, все равно ратовала бы за то, чтобы оставить своего любимого Ари в живых, пусть даже в рабстве или на каторге.