Кокон. История одной болезни (сборник)

Бояшов Илья Владимирович

CXXI

Рецидивов не наблюдалось. Правда, плавал еще в ушах прежний фоновый тихий шум, и по-прежнему что-то дышало в глубине восстановленной плоти, можно сказать, в самом дальнем ее, периферийном углу, но психолог сказал добродушно:

– С этим можно спокойно жить… Впрочем, если желаете окончательно освободиться – нет проблем, годика через два вновь уляжетесь на процедуры. Так сказать, подчистим следы…

CXXII

«Лаки-мен» согласился с доком.

CXXIII

Что еще поведать про N?

CXXIV

Его фирмы-заводы работали,

его банки достойно «крутились»; бывшие жены были обласканы и недвижимостью, и деньгами; что касается детей, в щедро устраиваемые для них праздники N несколько утомлялся от вполне понятной, неуемной энергии счастливо избежавших участи своего страдальца отца наследников, но терпел их юные шалости. Случались, конечно, волнения, случались и неудачи – подобные кризисы казались милыми хлопотами по сравнению с тем, что ему пришлось пережить. Главное было в том, что N обрел нормальную жизнь. Весьма скоро она принялась вовсю затуманивать прошлое, покрывая тиной и ряской чуть было не состоявшуюся Голгофу. Как и предсказывал док, заработал закон бытия: весь прежний ужас вытеснялся всевозможными мелочами – театрами, мюзик-холлами, казино, домами терпимости…

CXXV

Однажды, оставшись один, герой этой короткой новеллы на каких-то несколько минут забыл о рабочем столе, по привычке к себе прислушался, затем вышел в сад своего огромного дома – там блистала звездами ночь. N, пощупав бок, успокоился.

– Так-то лучше, – промолвил он.

Однако, перед тем как отправиться ко сну, ненадолго притянутый бездной, вот о чем в том саду размышлял: «Все-таки, что ее ждет потом, куда вернется, когда перестану дышать, когда отправлюсь гнить в неизбежный гроб? В какие миры направится, всего меня измучившая, а теперь уставшая, успокоившаяся мучительница моя?»

CXXVI

Впрочем, кто мог откликнуться на подобное любопытство?

P.S

Годика через два следы успешно подчистили. Вновь доставленный в тот же бокс для неторопливой реабилитации, распластанный на кровати, N поплыл посреди пустоты: окончательной, бесповоротной. Удивительно, но она угнездилась не только внутри: пустота проявилась снаружи и со всех сторон окружала, она имела цвет невысоких больничных стен, имела запах растворов, она, несомненно, здесь царствовала, подобно старой кормилице, знающей, как успокоить и усыпить младенца, она укачивала его в своих невесомых лапах час за часом, сутки за сутками, все пространство вокруг Счастливчика пустота наполнила ватой и ревниво стояла на страже, желая лишь одного – чтобы ничто более не отвлекало обретенное ею дитя от совершенного счастья. N, полый, словно целлулоидный пупс, отсыпался в спасительном вакууме под заботливо созданным ею куполом, который с тех пор не задевал ни один, самый малый, шорох, ни один, самый слабый, скрип. Действительно: звуки, решив не беспокоить спасенного, улетучились, и к услугам завернувшегося в сотканный кокон Мидаса осталось безмолвие, бесконечное, словно простирающийся во все стороны в Арктике хирургически чистый лед. Лишь однажды извне случайно (медсестра не закрыла окно) до Счастливчика докатилось бормотание затихающего где-то вдали, за миллион километров от «продвинутой» клиники, от ее аппаратов и кафеля, глухого ворчливого грома. Рокот, едва добравшись до N, заставил его приподняться, но напрасно обитатель медубежища напрягал обострившийся слух: небо более не подавало потустороннего голоса, и ни единой капли не звякнуло о подоконник.

Душа

Краткое предисловие автора

Признаем очевидное – девяносто девять процентов живущих на земном шаре людей имеют о душе самые смутные представления. Многие вообще не верят в ее существование, хотя факт присутствия в homo sapiens некоего мистического существа запротоколирован еще за несколько тысячелетий до Рождества Христова пытливыми египтянами, богобоязненными евреями и дотошливыми греками; все мировые религии однозначно подтверждают его. Увы, жизнь души не только для большинства обывателей, но и для современной науки – прежде всего психиатрии и психологии – по-прежнему является «терра инкогнито».

Безоговорочно относя себя к девяноста девяти процентам несведущих, я осмелюсь всего лишь суммировать то, что в разное время и при разных обстоятельствах сам читал и слышал о псюхэ (выискивая информацию в книгах и в Интернете, я брал данные из любого заинтересовавшего меня источника). Приведенные здесь в качестве дополнения крохотные главки, конечно, не удовлетворят пытливого читателя, но, возможно, разбудят его интерес.

Главка первая:

Душа и древние египтяне

Вот о чем свидетельствовал Геродот: «Египтяне также первыми стали учить о бессмертии человеческой души. Когда умирает тело, душа переходит в другое существо, как раз рождающееся в тот момент. Пройдя через (тела) всех земных и морских животных и птиц, она снова вселяется в тело… ребенка…»

Как представляли себе египтяне псюхэ? Археологи, теософы, философы, египтологи единодушны только в одном: единого мнения на этот счет нет и, по всей видимости, никогда не будет, ибо у египтян душа – организм исключительно сложный, до конца никем из современных исследователей не разгаданный: о нем остались лишь неясные, а поэтому противоречивые сведения. По древнеегипетским верованиям, душа состояла из самостоятельных частей, и одна из них называлась Ба. Эта часть начинала жить лишь после смерти тела и изображалась птицей с человеческой головой. Крылатой Ба был открыт непосредственный путь на небо, чем она иногда и пользовалась, улетая из гробницы в иные миры, но при этом всегда возвращалась обратно, ибо Ба и тело нерасторжимы, – без этого компонента нельзя вдохнуть жизнь в умершего человека (а египтяне верили в воскресение).

Еще одну часть души – Ка – невозможно трактовать однозначно. Одни ученые люди по сей день называют ее жизненной силой, другие же – неким «двойником» псюхэ. Факт в том, что она упоминается в египетских текстах бесчисленное количество раз. Подобно Ба, после смерти хозяина Ка обитала в его могиле (или возле), имела возможность иногда покидать гробницу и беспрепятственно путешествовать, но возвращение к телу было при том обязательным.

Третья часть души, обозначаемая словом «Ах» (его переводят как «дух»), изображалась в виде хохлатого ибиса: увы, это все, что мы знаем о ней сегодня.

Четвертая часть – Шу, или «тень», – одно из проявлений человеческой сущности, темная сторона (возможно, Шу вмещала в себя все грехи умершего).

Наконец, душа имела такую чрезвычайно важную часть, как Сердце – вместилище сознания, свидетеля плохих и добрых поступков. Сердце на Загробном суде могло свидетельствовать против хозяина. Вот почему существовали специальные заклинания для его «усыпления», с тем чтобы оно не наговорило лишнего. В целом ряде текстов Сердце представлялось руководителем человека.

Впрочем, не исключено – египтяне верили в то, что каждый из нас несет в себе сразу несколько душ. В таком случае и Ка, и Ба, и Ах, и Шу, и Сердце – не части единого целого, а совершенно разные бессмертные существа в одном человеке.

Заинтересовавшиеся могут ознакомиться с работами российского египтолога А. О. Большакова, который давно пытается выяснить, что из себя на самом деле представляют такие части человеческой души, как Ах и Ка.

Главка вторая:

Душа и древние вавилоняне