Коктейль «Россия»
Шрифт:
Легко представить эту картину и печально разочарованного поэта. Россия как магический круг, за пределы которого нельзя выскользнуть. Конечно, служи Пушкин, скажем, по ведомству Бенкендорфа (что ему активно предлагали, но он все эти предложения отверг), то поэт не только увидел бы берег турецкий, но и бродил бы по набережным Сены и Темзы. Но… Как с горечью написал Василий Жуковский после смерти поэта всесильному Александру Христофоровичу Бенкендорфу о тяжелой участи Пушкина: «Ему нельзя было тронуться с места свободно, он лишен был наслаждения видеть Европу».
Интересное определение нашел Пушкину писатель Амфитеатров – «святогрешный!». Святой и грешник одновременно, ибо «в народном представлении
«Пушкин, – писал Амфитеатров, – тип русского святогрешного праведника: огромная широкая душа, смолоду бесстрашно открытая опыту всякой страстной земной греховности; а чем взрослее, чем зрелее, тем, шаг за шагом, ближе к просветленной жизни лучами самопознания, через моральную и религиозную поверку своего бытия. Поэт, написавший „Воспоминание“ („Когда для смертного умолкнет шумный день“), уж не грешник, а сегодня покаянен, завтра – почти готовый беглец от мирской суеты и, может быть, уже искатель заоблачной кельи, в соседстве Бога, на царственном шатре Казбека…»
Но до кельи Пушкин не дошел. На пути к ней вышла дуэль… Убитый во цвете творческих сил, Пушкин породил лавину легенд и мифов. Все бросились вспоминать и писать СВОЕГО Пушкина.
До, во время и после
Среди архивных бумаг Владислава Ходасевича есть множество высказываний о Пушкине. Вот одно из них: «„Русская литература началась с Пушкина“. Вздор. Она им кончилась. От былин и песен до Тредияковского, Ломоносова – этап. От Ломоносова до Державина – другой. От Державина до Пушкина – третий. Уже „плеяда“ ему сотрудничала – небольно. После него – одно вращение вокруг „солнца“ все по тому же кругу. Ни у одного из последующих нет ничего, что, хотя бы в зародыше, не было уже в Пушкине…»
Не будем спорить с Ходасевичем, а воспользуемся цитатой, чтобы приглядеться к литературным фигурам до Пушкина, ну а затем перейти к современникам Александра Сергеевича.
Василий Тредиаковский. Родился в Астрахани в семье священника. Православного ли?.. Ответа не знаю, известно лишь то, что учился юный Тредиаковский в школе католических монахов-капуцинов. Так что, наверное, о стопроцентной русской крови говорить не приходится. Но разве это важно? Важно то, что Тредиаковский внес большой вклад в развитие русской литературы, достаточно вспомнить один из его ранних трактатов «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). А его «Разговор об ортографии» – первый в русской науке опыт изучения фонетического строя русской речи!
Поэтом нулевого циклаЯ б Тредиаковского назвал.Еще строенье не возникло —Ни комнат, ни парадных зал.Еще здесь не фундамент даже —Лишь яма, зыбкий котлован…Когда на камень камень ляжет?Когда осуществится план?..Он трудится, не зная смены,Чтоб над мирской юдолью слезСвои торжественные стеныДворец Поэзии вознес.И чем черней его работа,Чем больше он претерпит бед —Тем выше слава ждет кого-то,Кто не рожден еще на свет.Так писал о Василии Тредиаковском наш современник Вадим Шефнер.
Еще один фундаменталист-строитель: Антиох Кантемир, сын молдавского господаря, писателя и ученого-энциклопедиста Дмитрия Кантемира. Антиох Кантемир – один из основателей русского классицизма и новой сатирической поэзии.
Василий Капнист, сын украинского помещика, русский поэт и драматург, прославился сатирической комедией «Ябеда» (1793) о суде и судейских, запрещенной цензурой. Капнист оказал влияние на Грибоедова.
Далее. Денис Фонвизин, драматург, автор бессмертного «Недоросля» и такого типично русского персонажа, как Митрофанушка. «Все в этой комедии кажется чудовищной карикатурой на все русское, – отмечал Гоголь в „Выбранных местах…“. – А между тем нет ничего в ней карикатурного: все взято живьем с природы…»
Ну а сам-то он кто, Фонвизин? Свой род ведет с рыцаря-меченосца Фон-Визина, который при Иване Грозном в Ливонскую войну был пленен и затем сражался уже на стороне русских… Вот вам еще одно биографическое коленце!.. И все же, несмотря на немецкую частицу «фон», как писал Пушкин в письме к брату, «он русский, из нерусских русский».
Попутно вспомним еще об одном «нерусском русском» – о немце Якобе Штелине (родился 9 мая 1709 года). Именно Штелин был первым историком русского государства.
Идем, как говорится, дальше. Кто благословил Пушкина? Кто открыл дорогу в русской поэзии живому «подлому» языку? Гаврила Державин. Он любил подчеркивать, что происходит от татарского мурзы Багримы. Пушкин критиковал Державина и писал, что «его гений думал по-татарски, а русской грамоты не знал за недосугом». Но это писал зрелый Пушкин, а вначале и он преклонял голову перед музой Державина.
Гром победы, раздавайся!Веселися, храбрый росс!Это не могло не нравиться. В крови Державина явственно виден отблеск старых русско-татарских сеч и битв, да и характер у поэта был воинственный. Не без отваги Державин заявлял, что необходимо писателю «истину с улыбкой говорить…». И кому? Царям! На такое заявление нужна действительно солдатская доблесть, ибо сказал – и пал в бою. Хотя, конечно, «владыки света – люди те же».
Заглянем в родословную другого большого русского поэта XIX века Василия Жуковского. От кого произошла «небесная душа», как звал Жуковского Пушкин? Отец Жуковского – русский богатый помещик Афанасий Бунин, мать – пленная турчанка Сальха, взятая в полон русскими при штурме Бендер в 1770 году. Турчанку привезли в Россию и подарили (а что церемониться?!) помещику Бунину, ее крестили и нарекли Елизаветой Турчаниновой. Она жила в доме в качестве няньки при младших детях Бунина, а когда родила сына, то помещик распорядился, чтобы его усыновил Андрей Жуковский, живший на хлебах у Буниных. Когда Василий Жуковский подрос, то стоило немало сил причислить его к дворянскому званию. Первый учитель будущего русского поэта был немец-гувернер Яким Иванович, как его звали в доме.
Происхождение, национальные корни – все это, по всей вероятности, сыграло определенную роль в становлении характера Василия Жуковского, не отсюда ли минорные ноты в его творчестве?
Смотри… очарованья нет;Звезда надежды угасает…Увы! кто скажет: жизнь иль цветБыстрее в мире ичезает?И вообще, «мне рок судил брести неведомой стезей».
Жуковский пел про «Лаллу Рук», про «Освальда», но вместе с тем и живописал простые бытовые картинки: