Коктейльные вечеринки
Шрифт:
Он улыбнулся совсем уж лучезарно и ответил:
– Скорее это я могу вам помочь, Мария Генриховна.
По отчеству Машу называли только полицейские, несколько раз проверявшие у нее паспорт на улице. Но у Виктора Витальевича это вышло непринужденно.
Он оказался владельцем православного издательства и пришел с предложением выпускать этикетки, с которыми травяные чаи могли бы продаваться в церковных лавках. Маша несколько оторопела от того, что ей предлагается вести такие крупные переговоры – лавок-то этих сколько, это же огромные деньги! – но выяснилось, что переговоры уже
Что в ее личности дало начальнику основания считать, что именно с ней стоит обсуждать произведения такой тематики, было для нее загадкой. Но не у клиента же это выяснять.
– А когда вы хотите получить тексты? – осторожно поинтересовалась она.
– Собственно, я не хочу их получить, – ответил он. – Насколько я понял Олега Антоновича, я должен их вам предоставить, а вы должны их утвердить.
Ага, это уже ближе к реальности. Хотя тоже довольно смешно – она утверждает тексты для православных этикеток! Ну ладно, выбирала же однажды рисунки мандал, которые ее соседка по общежитской комнате закупала для буддийского интернет-магазина. Мир глобален, никогда не знаешь, чем в нем придется заняться, и удивляться не стоит никакому занятию.
– Чему вы улыбаетесь, Мария Генриховна? – спросил клиент.
– Своим мыслям… – Хорошо, что визитку не убрала, пришлось снова скосить на нее глаза. – Виктор Витальевич.
– Мыслям о том, что вы далеки от православной тематики? – догадливо поинтересовался он.
Не требовалось вообще-то особой догадливости для того, чтобы это понять. Тельняшка, скроенная так, чтобы сползала с одного плеча, колечко с чертиком из вулканической лавы с острова Лансароте и сине-зелено-оранжевые ногти – все это под изучающим взглядом Виктора Витальевича показались Маше каким-то неуместным. Она машинально дернула плечом и даже чуть не спрятала руки под стол. Но тут же рассердилась на себя за это – чего стесняться? еще не хватало! – и положила руки перед собой, и даже пальцы растопырила, чтобы проще было разглядеть чертика.
– Вообще-то да, – ответила она. – К христианству настороженно отношусь. Инквизиция, все такое.
– Об инквизиции в обывательском сознании – я не о вас, разумеется! – существует слишком много мифов. – Он покачал головой, и от его бородки повеяло нежным ароматом. – А если обратиться не к мифам, а к фактам, то сразу обнаруживается, что смысл процессов над ведьмами заключался в том, чтобы спасти их от самосуда неграмотных крестьян и подвергнуть официальному суду.
– В смысле, пыткам?
А он, оказывается, цельный, как кристалл. Разговор с ним наконец стал Маше интересен: ее всегда интересовали цельные люди, наверное, из-за полной ей противоположности.
– Почему обязательно пыткам? – пожал плечами Виктор Витальевич. – Некоторые сами сознавались в колдовстве.
– Вы серьезно сейчас говорите?
– Конечно. Да и не слишком-то много было сожжено в Европе так называемых ведьм. Несколько сотен всего. От чумы гораздо больше людей умерло.
– Это кто посчитал, сколько сотен?
– Не забывайте, речь о Средневековье. – Вместо ответа он улыбнулся все той же приятной улыбкой. – Тогда были совершенно другие представления о добре и зле. И инквизиция играла безусловно положительную роль.
– Слушайте, а вам не стыдно? – с интересом спросила Маша. – Вы же не очень-то молодой. В школе учились, в универе, наверно. Ну, прочитали где-нибудь глупость. Так ведь необязательно повторять.
Похоже, потерей сердечного друга и жилья неприятности сегодняшнего дня не закончатся. На очереди потеря работы.
Виктор Витальевич расхохотался. Уши у Ленки Зуевой за соседним столом от любопытства стали острыми, как у эльфа.
– Одним словом, Мария Генриховна, – сказал он, – сбросьте мне сегодня информацию о вашей продукции, а я завтра…
Видимо, он хотел сказать, что пришлет тексты на утверждение, но решил, что объясняться с ней необязательно: не того полета она птица. Правильно решил, в общем.
«Про глупость не надо было ему говорить», – уныло подумала Маша.
Но с другой стороны, если бы не сказала, то сидела бы сейчас как оплеванная, проверено. Правду говорить нелегко и не очень-то приятно, но он же вот говорит такую чушь, что уши в трубочку сворачиваются, и ничего, даже неловкости никакой не чувствует. Так почему она должна чувствовать перед ним неловкость?
– Ну, Морозова, ты вообще! – шепотом воскликнула Ленка, когда он ушел. – Ананьев этого православного две недели обхаживает, а ты…
– Зачем же он тогда ко мне его направил? – вздохнула Маша.
Зря про глупость ему ляпнула, точно. И последствия неизвестны.
– Потому что Оля Васнецова заболела, – объяснила Ленка. – С ним вообще-то она работала. Ну а почему не к тебе? Ты же не дура.
– Спорный вопрос.
Это Маша пробормотала себе под нос. Все, что произошло с ней сегодня с утра, делало этот вопрос, пожалуй, бесспорным. Для начальника точно.
Но, как ни оценивай начало дня, потянулся он обычным своим чередом. Маша поскорее сбросила клиенту рекламные материалы – даже больше, чем могло ему понадобиться для изготовления этикеток, – позвонила в супермаркет, в котором завтра должна будет проводить сэмтлинг, написала в дирекцию парка, где травяные чаи со льдом будут предлагаться во время летнего праздника…
Все цеплялось одно за другое, и все помогало тому, чтобы до самого вечера не приходил ей в голову вопрос: и что, вот это все и есть моя жизнь? Есть и будет?..
И сколько ни уговаривай себя, что Игорь ничего для нее не значил, ни капельки эти уговоры не помогают.
Глава 2
Падение платежеспособности населения – это произносилось в офисе ежедневно для объяснения любых неудач – к Машиной ситуации пришлось очень кстати. Оказалось, квартир в Москве сдается столько, что глаза разбегаются, и не так уж дорого они теперь стоят. Обнаружив это, Маша повеселела. Картину ее жизни в целом это, конечно, не гармонизировало, но по крайней мере избавляло от дурацкого ощущения, что она живет приживалкой у бросившего ее мужчины. Даже если считать, что расстаться они решили обоюдно, сути это не меняло.