Кольца духов
Шрифт:
Монреале благословил очищенный стол, а брат Амброз обошел келью, помахивая курящейся дымом кадильницей и произнося нараспев латинские слова.
– Надо рассеять отголоски предыдущих заклинаний, – объяснил он.
Фьяметта кивнула: ее отец время от времени точно так же очищал дом, перед тем как браться за исполнение особенно важных, трудных или сложных заказов. Или таких, в удачном исполнении которых он не был слишком уверен. Обряд этот, видимо, очищает не столько комнату, сколько дух, подумала Фьяметта, закашлявшись от дыма.
Монреале сам расположил предметы, необходимые для этого заклинания.
– Это будет более заклинание
Кончив фигуру, Монреале положил нож, обмотанный зеленой с золотом нитью, параллельно жезлу из сухой ивовой ветки, обмотанному красной и черной нитями. Ферранте и Вителли, воин и духовно иссушенный маг. Монреале отступил, разглядывая их.
Достаточно ли?.. Ведь такое расстояние… Больше мили.
«Их следовало бы скрестить острыми концами вниз в знак их сообщничества и зла в них», – подумала Фьяметта, но промолчала. Отец сурово ее наказывал, если она осмеливалась что-либо советовать на людях.
И уж конечно, Монреале лучше знает, что делает.
А он положил кусок сложенной полупрозрачной ткани возле ножа и жезла. Собственно, это была реднина, взятая из монастырской кухни.
– Шелк был бы уместнее, – пробормотал Монреале. – Но она хотя бы новая.
А еще лучше была бы паутина, подумала Фьяметта. Но не посмела предложить, что наберет сколько нужно. Уж конечно, паутины найдется много в темных закоулках монастыря. Таких темных… странных!
– Заклинание, ввергающее в глубокий сон, – объяснил Монреале. – В сущности, такое же, к какому прибегают наши целители, когда пациент опасается ножа. Очень сильное. Но мы должны еще его усилить, чтобы одолеть сразу двоих, причем без их содействия, не говоря уж о том, что один способен оказать упрямое сопротивление. И возможно, он выставил заслоны…
«Так почему бы не наложить заклятия по очереди? Начав с Вителли?»
– Главное, что меня смущает, – пробормотал Монреале, – это белая сущность заклинания, его духовная благотворность. Это камень преткновения.
– Как? – сказала Фьяметта. – Почему? Оно же не убьет их. Разве что тот или другой будет перевешиваться через перила балкона в минуту наложения, а это маловероятно. Заклинание целителя! Что может быть белее?
– А потом, если мы победим, – губы Монреале искривились, – их обоих ждет костер. Такое ли уж белое намерение, пусть средство и законное?
– А если победят они, то будут считаться с законностью?
– Чтобы удержать захваченное, они должны скрыть свои преступления под покрывалом законопослушности. Свидетели обратного окажутся… в большой опасности.
«И я в том числе», – с дрожью сообразила Фьяметта.
– Теперь это потребует настоящей бойни. – Монреале вздохнул. – Ну, я готов. Пока лейтенант не пришел доложить, что собрал своих людей, давайте помолимся.
«Так я и знала!» Однако Фьяметта послушно опустилась на колени перед распятием на стене кабинета Монреале. Ей было о чем помолиться. Она с грустью вспомнила все молитвы, которые расточала в прошлом во имя пустяков – кружевной шапочки, серебряного браслета, как у Маддалены, пони… мужа. Однако все это было получено: шапочка и браслет от отца, белый мерин… Тейр? Что за непонятная девичья сила, которая вынуждает неумолимый мир к исполнению ее желаний? «Ах, поскорее все кончилось бы!» Наконец оставшийся в живых офицер Сандрино вернулся и коротко побеседовал с Монреале. В тени под стальным шлемом мрачно поблескивали его глаза. Промятый нагрудник был свинцово-тусклым. Не столько вера в успех, сколько решимость заставляла его сжимать челюсти. Но возможно, при встрече с врагом это чувство было надежнее. Предложение десятилетнего герцога самому повести свое войско было тактично отклонено, сообщил лейтенант, но, казалось, оно придало ему сил. Монреале благословил его и отправил в путь, похлопав по кирасе, отозвавшейся глухим лязгом в беленой келье.
Затем Монреале повел Перотто, Амброза и Фьяметту в рабочую комнату. Приор последовал в качестве святителя. Он был более управляющим, чем магом, целителем и даже, как решила про себя Фьяметта, настоящим монахом. Однако все эти тяжкие дни он оставался правой рукой Монреале во всех житейских хлопотах, заботясь о людях, их размещении, дневном пропитании.
Монреале поставил монахов у стола, где все было приготовлено для заклинания, склонил голову еще в одной, слава Богу, короткой молитве и протянул правую руку Амброзу, а левую Перотто.
– Братья, одолжите мне свою силу.
Фьяметта шагнула к четвертой стороне стола.
– Отче, я с радостью одолжу мою.
На лбу Монреале собрались глубокие морщины.
– Нет… нет, – сказал он медленно. – Я не хочу, чтобы ты попала под ответный удар, если наша попытка окажется неудачной.
– Но моя малая лепта может составить разницу между неудачей и успехом. Да и не такая уж она малая, если на то пошло!
Монреале грустно улыбнулся, хотя брат Перотто негодующе нахмурился.
– Ты добрая девочка, Фьяметта, – сказал Монреале. – Но нет, и, пожалуйста, не отвлекай меня больше.
Он поднял ладонь, предупреждая ее возражения, и она промолчала, а горло ей сжала судорога. Потом она отошла от стола на ту сторону, где стоял приор, и сплела пальцы за спиной.
– Амброз, Перотто, возьмитесь за руки, – сказал Монреале, что они и сделали, сомкнув кольцо. Монреале крепче сжал их руки в своих.
– Первый удар потребует всего в нас, чтобы одолеть Шпренгера. – Он опустил взгляд на символы на столе – нож и жезл, и начал говорить нараспев ровным тоном целителя.
Фьяметта почувствовала, как накапливается сила, точно над столом возникала невидимая сфера. По сравнению с выразительными широкими жестами ее отца движения Монреале казались очень точными, тщательными, почти чопорными. «Монреале ничего не тратит напрасно». И все же… такая экономность расходует время и внимание, решила Фьяметта. «Изобилие может позволить себе смелость!» Сфера засветилась видимым мерцающим белым огнем, колыхавшимся и на ее поверхности и в самом сердце, по мере того как нарастала ее мощь. А вот это было расточительством. Ее отец всегда утверждал, что заклятие, налагаемое надлежащим образом, должно сохранять невидимость и не излучать жара. Но возможно, попытка объединить силы Амброза и Перотто порождает неизбежное трение. Фьяметта затаила дыхание. «Нанеси же удар, не то Вителли почувствует и будет предупрежден».