Кольца вероятности
Шрифт:
– Садись. Поехали.
Пожав плечами, я шагнул к машине.
– Да не сюда. Садись за руль. Я уже больше не могу... Болит все так, что сдохнуть хочется. Голова просто разламывается. Сил нет.
Я даже подпрыгнул:
– Я... Э... Не могу. У меня даже прав-то нет.
– Тьфу... – Михаил снова сплюнул в придорожную пыль. – Бесполезный ты человек, Антон Владимирович. Никакой пользы от тебя нет. Одни неприятности.
– Васильевич, – машинально поправил я.
– Это дела не меняет. Ладно, запрыгивай на заднее сиденье.
И я запрыгнул. Михаил сел за руль. «Форд» рывками тронулся
Я поднял руку и похлопал его по плечу.
– Эй, мужик, а ты кто такой?
Не то чтобы меня интересовало его имя, но молчание становилось совершенно невыносимым. Михаил вел машину, невидящим взглядом уставившись на дорогу и часто-часто моргая. Сразу было заметно, что он не в себе. Машина рыскала и постоянно пыталась вырулить на встречную полосу или нырнуть в кювет, но в самый последний момент все же выравнивалась. Секунд на десять.
– Мужи-ик?
Михаил коротко взглянул на него и вновь уставился на дорогу.
– Петро это, – едва слышно произнес он. – Мы с ним вместе учились.
Я скептически поджал губы, но от комментариев воздержался. Ага. Учились они вместе. Человеку на переднем сиденье вряд ли перевалило за тридцать, а Михаил уже весь седой.
– С третьего класса дружили. А вот вчера... Вытащил я его в последний момент, только боюсь, что поздно уже. Ты проверь, может, он живой еще...
Я разом похолодел и снял руку с плеча своего спутника. Кончики пальцев были в крови.
– Н-не знаю. Теплый вроде.
– Возможно, живой. – Михаил даже не обернулся, посвятив все свое внимание дороге. Судя по голосу, я мог бы подумать, что ему на самом-то деле это безразлично. – У него две пули в животе. Не знаю, может, и выкарабкается. Он сильный мужик, Петро. Сильный...
– Его же в больницу надо!
– Надо, но я не могу. Не могу...
– Ты же говорил, что он тебе друг.
– Друг. Когда-то давно он меня здорово выручил. – Михаил, похоже, ничего не скрывал. Просто вел машину и говорил. Как автомат, как робот какой-то. – Мне тогда здорово могли задницу подпалить, если бы не он. Он меня фактически со сковородки уже сдернул... Но, ты понимаешь, не могу я сейчас ему помочь. Не могу. Слишком многое поставлено на карту. Если я ошибусь – погибнет много-много моих друзей. И врагов. И тех, кого я даже не знаю.
– Но... Это же неправильно. Он – твой друг. Ты не можешь бросить его...
Михаил молчал, и я тоже заткнулся. В конце концов, кто он такой, этот Петро? Я его даже не знал. Очередной бандюган? Ну помрет он, и что? Мне-то какое дело? Хотя... Я живо представил, как нас останавливают гаишники и обнаруживают труп на переднем сиденье. А они нас обязательно остановят, потому что машину Михаил ведет, как пьяный. Немного помявшись, я изложил ему эти соображения.
– Не остановят, – коротко бросил Михаил. – Используй кольцо. Я тоже попробую, хотя на меня можешь особо не рассчитывать.
– Кольцо? Какое кольцо? А, ты говоришь о том самом
Михаил молчал и смотрел на дорогу. Но прижался к обочине и, когда появилась возможность, свернул с шоссе. «Форд», подпрыгивая на ухабах, помчался по узкому проселку, оставляя за собой густой пыльный шлейф. Впереди показался лес. Машина свернула и прямо по полю покатила туда со скоростью, более подходящей для автомобильной магистрали. Трясло неимоверно. Я подпрыгивал на сиденье, периодически врезался головой в крышу и беззвучно молился. Петро на переднем сиденье трепыхался, как тряпичная кукла.
Въехав под кроны деревьев, Михаил остановился и первым делом повернулся к своему обмякшему другу. Прижал пальцы к шее – видимо, щупал пульс.
– Мертв он... – Михаил повернулся ко мне. И в его глазах стояла такая боль, что мне даже страшно стало. – Умер. Понимаешь ты, умер он! Я его полночи на горбу пер, а он меня еще и подбадривал. Потом ехали. В нас стреляли, и я тоже стрелял в ответ. И Петро стрелял, хотя пистолет уже держать не мог. А теперь он умер...
Он все говорил и говорил, а я слушал. И по его словам выходило, что вчера вокруг моего дома разразилась самая настоящая война, в которой фигурировали десятки убитых и раненых. Я вспомнил мирные и спокойные дни, когда сидящие на скамеечках у подъезда старушки оживленно переговаривались о чем-то своем, Иванович вполголоса вновь поминал ушедшие дни советской власти, прыгали через резиночку девчонки... И мы с Ольгой медленно шли мимо кустов расцветающей сирени. Это было совсем недавно. Весной.
Смогу ли я после всего этого по-прежнему наслаждаться жизнью или буду до конца дней вспоминать раздирающие мою квартиру автоматные очереди и удивленно-испуганные глаза сползающего по стене смертельно раненного восемнадцатилетнего парня?
– ...и я не смог. Поверь мне, не смог я. Их двое было, а я один... Не осилил...
Я потряс головой, чтобы изгнать посторонние мысли, и потряс Михаила за плечо:
– Мне надо домой.
Несколько минут Михаил безжизненно смотрел прямо перед собой, потом обернулся ко мне:
– Не надо тебе домой. Там тебя в первую очередь искать будут. Если вернешься – получишь пулю между глаз. И даже кольцо вероятности не спасет.
– Там мои документы, деньги, одежда. – Я немного помялся и выложил последний и решающий аргумент: – Там моя жена.
– Вот теперь-то ты сказал кое-что действительно стоящее. Твоя жена. Деньги и документы – ерунда. Жизнь твоей Ольги гораздо важнее. Для тебя и для них тоже.
– Как она? Жива?
– Не знаю. Возможно.
– Мне нужно в город.
– Тебя там грохнут.
– Там моя жена.
– Ты все равно ничего не сможешь изменить. Только зря подохнешь.
Я продолжал гнуть свое:
– Но если...
Михаил оборвал меня, сунув в руки мобильник:
– Звони домой. Звони!
Я взял телефон и принялся неуверенно тыкать в кнопки. Михаил поморщился:
– Дай сюда.
Отобрав мобильник, он быстро пробарабанил по кнопкам и вернул трубку мне. Я только хмыкнул. Откуда этот тип знает мой номер?.. Хотя чего тут удивительного, он, наверное, знает даже, как часто мне в детстве пеленки меняли.