Колчак
Шрифт:
2 сентября «Лена» снялась с якоря. «Заря», на которой остался один человек, отсалютовала ей флагом. У всех подошёл к горлу комок. Не знали, но догадывались, что это последний салют «Зари».
Речные суда редко поднимались в дельту Лены, лоцманской карты не существовало. Очень скоро пароход основательно сел на мель. Заговорили о том, что придётся ждать замерзания реки и идти по льду, а запаса провизии может не хватить. Решили ввести общий для всех паёк. Бульонных плиток осталось совсем немного, и их предназначили для Носова. Продовольственным диктатором со стороны экспедиции избрали Колчака. Так впервые, в трудный момент, его наделили диктаторскими полномочиями. Правда, его соправителем был назначен представитель фирмы
Первая колчаковская диктатура продолжалась недолго. Приливная волна приподняла судно, и с мели удалось съехать. Пароход медленно поднимался вверх по реке. Боясь опять наскочить на мель, лоцманы вели судно только днём. У Носова начался сепсис, и 10 сентября он умер.
12 сентября пароход прибыл в посёлок Булун – первый значительный населённый пункт на Лене. Здесь, вблизи церковной ограды, был похоронен Носов.
Город Жиганск, расположенный чуть выше полярного круга, казался даже поменьше Булуна. Когда-то это был приличный городок, но однажды его разграбили и сожгли ссыльно-поселенцы, и с той поры он никак не мог оправиться.
Зима шла по пятам за утлым пароходиком и нагоняла его. Пустынные берега Лены покрывались снегом, хотя уже закончилась тундра и началась тайга.
30 сентября «Лена» подошла к Якутску, и здесь пассажиры сошли на берег. Пришлось дожидаться санного пути. [163] Коротая время, Колчак зашёл в местный музей, познакомился с его хранителем П. В. Олениным, политическим ссыльным. Из Якутска, через тайгу, горы и перевалы, ехали на почтовых лошадях. К сожалению, нам неизвестна точная дата первого приезда Колчака в Иркутск – город, ставший впоследствии для него судьбоносным. Видимо, где-то в ноябре удалось добраться до этих мест, где вырывается из Байкала могучая Ангара и вливается в неё маленькая Ушаковка. А в начале декабря 1902 года Колчак возвратился в Петербург.
163
Мир Божий. 1904. № 4. С. 104–111.
Бросок на остров Беннетта
Известия, привезённые в Петербург Матисеном и Колчаком, встревожили друзей Толля и научную общественность. 9 декабря 1902 года состоялось заседание Комиссии для снаряжения Русской полярной экспедиции. Пригласили Матисена, Колчака и Воллосовича. Матисен и Колчак доложили о проделанной за два года работе. Доклады были приняты к сведению, но прения сосредоточились на вопросе о том, что следует сделать для выяснения судьбы партий Толля и Бирули и оказания им помощи. Необходимо было составить план действий и сделать запрос об отпуске средств.
Вскоре Матисен был вызван к Константину Константиновичу. Великий князь и президент Академии наук сообщил о планах послать «Зарю» к острову Беннетта для вызволения Толля. Спросил, не согласится ли Матисен возглавить экспедицию. К его удивлению, Матисен не только не дал согласия, но и стал убеждать великого князя в безнадёжности и опасности такого мероприятия: «Заря» слишком потрёпана и нуждается в серьёзном ремонте, а в Тикси нет ни сухого дока, ни мастеров, а кроме того, к Беннетту на судне и не подобраться ближе, чем в 1901 году. В заключение Матисен в довольно категоричной форме заявил, что не может браться за дело, в успех которого не верит, не может понапрасну подвергать риску жизнь вверенных ему людей. Лучше послать на поиски ледокол «Ермак».
Великий князь был явно озадачен. Ссылка на «Ермак», видимо, показалась ему попыткой перевалить опасное дело на другого человека. Он сухо попрощался с лейтенантом и, не сумев скрыть своего недовольства, прямо при нём, не успевшем ещё уйти, сказал своему секретарю что-то насчёт «измельчавшей» молодёжи, которой впору плавать только в Маркизовой луже (часть Финского залива от Петербурга
7 января 1903 года под председательством великого князя состоялось специальное совещание для решения вопроса о помощи Толлю, Бируле и их спутникам. Были приглашены некоторые члены Комиссии для снаряжения экспедиции, а также Матисен и Воллосович. Колчака почему-то не позвали.
Открывая заседание, Константин Константинович поставил вопрос, сможет ли «Заря» подойти к Беннетту на достаточно близкое расстояние и возможно ли будет с корабля послать на остров десант на шлюпках.
Матисен повторил в основном то, что сказал на аудиенции, добавив, что десант вряд ли будет успешен – уйдёт и не вернётся.
Матисену возражал академик Ф. Н. Чернышев, видный геолог и палеонтолог, недавно возглавлявший Шпицбергенскую экспедицию, в прошлом – морской офицер. План, изложенный в начале заседания великим князем, по-видимому, принадлежал Чернышеву. Он предлагал взять на «Зарю» нескольких опытных мезенских поморов с их лодками, которые используются для зимнего промысла.
Полной неожиданностью для присутствовавших было выступление Воллосовича. Он заявил, что в создавшейся обстановке можно обойтись без «Зари». Опытный офицер может отправиться на Мезень, нанять поморов и переправиться по суше вместе с ними и их лодками на мыс Святой Нос. А оттуда можно совершить переход на остров Беннетта, частью перетаскивая лодки по льду, частью же используя их для переправы по открытой воде.
Воллосович не был моряком, и вряд ли такой смелый и оригинальный план, опирающийся на опыт экспедиции Де-Лонга, он мог разработать самостоятельно. Скорее всего имели место консультации с Колчаком. И, по существу, Воллосович излагал его план.
Академик Чернышев, несколько озадаченный, высказал сомнение, возможно ли на мезенских лодках пройти расстояние от Новой Сибири до Беннетта. Во всяком случае, сказал он, экспедиция на «Заре» даёт больше шансов на успех, хотя обойдётся дороже.
Константин Константинович, которому явно понравился шлюпочный план, осведомился, кому же можно было бы поручить его исполнение, если бы пришлось на нём остановиться.
Слово взял секретарь Комиссии В. Л. Бианки (отец известного писателя Виталия Бианки, певца русской природы). Он сказал, что, по его сведениям, лейтенант Колчак готов возглавить такую экспедицию. Великий князь дал указание переговорить с Колчаком. Матисену же поручил заняться разоружением «Зари» – забрать с неё ценное снаряжение и инструменты и подготовить судно к продаже какой-либо частной фирме.
Дело, казалось, было решено, но через несколько дней вдруг встал вопрос о посылке «Ермака». После совещания 7 января директор Главной физической обсерватории академик М. А. Рыкачёв позвонил в Кронштадт С. О. Макарову и рассказал о состоявшихся прениях. Адмирал тотчас же выразил готовность с началом навигации отправиться на «Ермаке» к острову Беннетта. Макаров и Рыкачёв действовали очень быстро. Первый из них набросал ряд пунктов в доказательство того, что «Ермак» может отлично работать во льдах Ледовитого океана и «проникнуть в такие места, которые ещё никогда не были посещены человеком и остаются совершенно неизученными». Рыкачёв же 10 января 1903 года обратился к председателю Комиссии для снаряжения экспедиции академику Ф. Б. Шмидту с письмом, в котором доказывал, что «единственным средством спасения Толля и его спутников было бы снаряжение за ними ледокола „Ермак“». К письму были приложены макаровские тезисы. [164]
164
Более подробно фактическую сторону дела и полный текст некоторых документов см.: Синюков В. В. Александр Васильевич Колчак как исследователь Арктики. М., 2000. С. 151–158.