Кольцо Харона
Шрифт:
— Итак, теперь мы научились тому же, что они, — торжественно изрекла Уэблинг. — Как Шива, разрушитель миров. Целую планету, спутник возрастом в четыре миллиарда лет, стерли ради своих мелких надобностей в порошок.
— Ничего себе мелкие. Это необходимая оборона, Джейн, — поправил ее Рафаэль, хотя ему тоже было не по себе. Он повернулся и посмотрел на Ларри. — А нет ли хоть какой-нибудь возможности ограничиться Хароном? Нельзя ли оставить на месте Плутон?
Ларри сидел, оцепеневший от усталости, и смотрел в одну точку; он не видел ничего, кроме заполненных абстрактными числами экранов. Он никак не мог отождествить
— Никакой. Я собрал в фокус гравитационное поле Харона и получил пока только нейтронную звезду. Сейчас гравитационная точка устойчива и, возможно, такой и останется. Но она не сможет увеличить свою массу сама по себе, а для того, что мы задумали, это просто пустяк.
Даже вместе с Плутоном у нас ее будет в обрез. Вы сами знаете: целой большой планеты может не хватить для перехода… — Ларри секунду помолчал, переводя дух, — для образования черной дыры.
Уэблинг чуть не задохнулась от злости.
— Ах, может не хватить? И что тогда? Если мы разрушим Плутон, а перехода в новое состояние не произойдет?
— Поищем другие планеты и спутники, — холодно ответил Рафаэль. — Мне кажется. Уран лучше, чем Нептун. Направив сфокусированное объединенное поле Харона и Плутона на выбранный объект, мы, вероятно, притянем его к себе. Правильно?
— Да, сэр, — механически подтвердил Ларри. — О таком мощном направленном луче мы и мечтать не могли. Разумеется, гравитационный луч вызовет взаимное притяжение. Как только луч сорвет спутник с орбиты Урана, мы полетим ему навстречу. Полет займет несколько недель. Встретимся примерно на полпути между Ураном и Плутоном. Я думаю, понадобятся Оберон, Титания и, возможно, Умбриэль. Все они гораздо меньше Плутона, но если Плутона окажется мало, то их общей массы уж точно хватит.
Получится ли что-нибудь? Сколько бы они ни разрушали планет, сколько бы массы ни поглотил источник гравитации, все будет зря, если не удастся перехватить управление Лунным колесом. Ларри вздохнул, и его голос дрогнул.
— Ну что, продолжим?
Рафаэль кивнул.
— Теперь отступать некуда. — Он включил корабельную связь. — Мистер Веспасиан, это Рафаэль. Давайте-ка отлетим в сторону, как договорились.
Теперь луч протянется к Плутону, прямо через точку барицентра. Лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока не поздно. Веспасиан, не мешкая, дал полный вперед и отодвинул корабль на благоразумные пять тысяч километров.
Ларри убедился, что Кольцо готово, и снова нажал на проклятую пусковую кнопку.
Кольцо Харона занялось Плутоном, как раньше его спутником. Оно выбрало точку на поверхности планеты и направило в нее мощнейший гравитационный луч. «Точь-в-точь как харонцы», — подумал Ларри.
Кора планеты вздыбилась и поползла, раскаленный трением поток камней и пыли рванулся наружу и устремился к источнику гравитации, осветил ледяную планету зловещим багровым сиянием. Нагрев продолжался, мчавшийся к Кольцу поток сверкал все ярче и ярче, словно ослепительное копье пронзило космос, метя прямо в центр Харона. Затем наблюдателям на «Ненье» стало казаться, что острие светового копья потускнело. Все поняли, в чем дело. Поток вещества, распавшегося на элементарные частицы, достиг релятивистских скоростей, оно двигалось так быстро, что произошло красное смещение излучаемого света.
Кольцо
По щекам Ларри текли слезы. Плутон был небольшой холодной планетой, астрофизики в свое время даже подозревали в ней удравший по каким-то причинам от своего хозяина спутник Нептуна… И все-таки это была планета, целый мир, творение Божье, пограничный столб Солнечной системы.
Планета жила, а теперь гибнет.
И Ларри — ее убийца.
— Станция все еще держится, — с трагической гордостью в голосе заметил Рафаэль. — Мы получаем впечатляющие картины по всем телеметрическим каналам. Мир под Станцией рушится, а она стоит. Мы хорошо построили ее, верно?
На него было жалко смотреть, такую боль выражало его лицо. Как, впрочем, и лицо Джейн Уэблинг. Рафаэль потянулся и взял ее руку в свою. Для них обоих Станция была родным домом.
Ларри отошел от пульта управления, предоставив Кольцу самому довершить разрушение Плутона. За дело взялась автоматика, и работа закипела по-настоящему.
Ларри присоединился к Рафаэлю и Уэблинг. Камеры Станции гравитационных исследований показывали малоузнаваемый пейзаж. Ларри перенесся мыслями в недавнее прошлое. Он увидел все как наяву: кратеры, пустынная равнина, у горизонта шероховатые обломки первых станций. И тщательно замаскированное кладбище с несколькими замерзшими трупами членов первых экспедиций, поспешно зарытых в мерзлоту лет тридцать назад.
Как все изменилось! Земля дрожала, раскаленные валуны ракетами взмывали в небо, там и тут просыпались вулканы и выбрасывали фонтаны кипящей лавы. Внезапно земля разверзлась, и обломки первых станций бесследно пропали в дымящейся пропасти. И на краткий, страшный миг мертвые встали из могил. Из-под кладбища вырвался пар, и Джейн Уэблинг в ужасе закричала, увидев, как взлетают вверх и уносятся за горизонт тела старых друзей.
Наконец и под Станцией почва поползла, от толчка камера упала на бок. В обсерваторию ударил валун, и купол раскололся. Стоящие в комнатах предметы мгновенно обратились в кружащийся вихрь осколков. Видеоэкран вспыхнул и погас. Все. Конец.
Ларри вернулся к пульту управления проверить характеристики гравитационной точки. Плотность ее значительно увеличилась, гравитационный луч достиг невероятной силы. Ларри подключил один из мониторов к камере наружного наблюдения, он хотел попрощаться с Плутоном.
Планета разрушалась на глазах. Облако пыли, газа и обломков стало погребальным саваном обреченной планеты. Огромная грязная конусообразная туча вещества вытягивалась вдоль луча, внутри ее бушевали смерчи. Луч шарил по планете, рвал ее на части. И чем сильнее он становился, тем быстрее выкачивал вещество из бедной планеты.
Космическое пространство переливалось фантастическими цветами.
Кольцо сжимало свои тиски, плотность гравитационной точки приближалась к пограничной отметке.
Ларри следил за гравиметрами. Показания приборов росли гораздо быстрее, чем он предполагал. Все ближе и ближе миг, когда ничто, даже свет, не сможет выйти из микроскопической точки, в Которой сосредоточена вся масса, бывшая раньше спутником, и которая сейчас заглатывала планету.