Кольцо нибелунгов
Шрифт:
Зигфрид откинулся на стуле, положив ноги на край стола, и глубоко вздохнул, еще раз обдумывая просьбу. Его мысли были заняты этим все время, пока он тащил свою ношу в Вормс.
Гунтер и Хаген знали, что он наследник Ксантена. Едва ли они могли отказать в руке принцессы спасителю Бургундии. Но молодой воин мечтал о большем. Он хотел сдержать свое слово и посвататься к принцессе героем и королем, тем более что победа над Фафниром дала ему новые возможности.
Настало время объясниться.
— Я прожил жизнь кузнецом и простым человеком, — начал Зигфрид. — Но
— Я сделаю все, чтобы ты взошел на свой трон, — горячо заверил его Гунтер.
— Так давайте же выступим против Хъялмара! — воскликнул Зигфрид. — Победим его в битве и исполним предначертания судьбы!
Гунтер, сделавший в этот момент глоток красного вина, чуть не поперхнулся. Он взглянул на Зигфрида так, словно тот обезумел во время боя с драконом, и спросил:
— Бургундия должна напасть на Данию и Ксантен?
Зигфрид перегнулся через стол и сказал заговорщическим тоном:
— Ксантен вряд ли будет хранить верность человеку, захватившему престол. К тому же я не хочу кровопролитного сражения.
Гунтер внезапно протрезвел, лишившись приятного опьянения. Он рассердился, осознав, что советник Хаген был прав в своем предположении.
— Королевство, за благополучие которого я отвечаю, не может противостоять в битве ни датчанам, ни франкам. Кроме того, его могут завоевать гунны или саксы. Нам не хватает ни оружия, ни солдат.
Зигфрид взглянул на Гунтера так, словно тот болтал какую-то чушь. В глазах юноши горела жажда действий.
— Я не прошу о битве. Я прошу лишь о военном выступлении. А проблема с деньгами больше не должна заботить вас.
Гунтер грохнул кубком о стол.
— Хватит темнить, Зигфрид! Если ты просишь меня о чем-то, то говори об этом прямо, без намеков!
Поднявшись из-за стола, Зигфрид подошел к голове Фафнира, лежавшей возле входа, где ее оставили солдаты, и небрежно отбросил в сторону «подарок», который уже сыграл свою роль. Он стал частью прошлого, в отличие от кучи земли у входа в зал, от которой до сих пор поднималось зловоние, — в ней скрывалось будущее. Под нетерпеливым взором Гунтера Зигфрид втащил в центр зала сделанную им в лесу деревянную повозку.
— Я не хочу втягивать Бургундию в войну, которая заберет жизни многих, но я не могу просто прийти ко двору Хъялмара и потребовать назад свое королевство. За меня должна вступиться какая-то королевская династия. — Зигфрид просунул обе ладони под корявые палки и поднял повозку. — Если Бургундия мне поможет, ее войско получит золотые копья!
Он резко опрокинул повозку, сбросив землю на пол, и между темными комьями заблестело золото. Раздался звон металла, когда монеты и ювелирные изделия посыпались на пол. Зигфрид смог привезти на своей повозке не так много, но все же это было больше, чем стоил наем целого войска. Больше, чем многие королевства имели в своей казне на данный момент.
Гунтер встал и подошел поближе. Пытаясь взять себя в руки, король перекрестился.
— Откуда у тебя сокровища?
Зигфрид решил оставить подробности при себе, пока остальное золото находилось в логове дракона.
— Эти сокровища из древних времен. Я обнаружил их по пути совершенно случайно. Я не только победил дракона, я смогу компенсировать ущерб, нанесенный Фафниром жителям Бургундии. Станет ли народ, гордо подняв голову, рядом со мной, если его король прикажет ему это сделать?
Гунтер совершенно по-новому взглянул на своего друга.
— Под наши знамена станут наемники из всех королевств, и Хъялмару придется встретиться с наследником Ксантена на поле боя, где он увидит тысячи обнаженных мечей.
Они пожали друг другу руки, скрепив таким образом священный союз, словно клялись на крови.
Регин не пришел ни на коронацию, ни на трапезу. Будущее, которое он предвидел, не давало ему повода для веселья. Он по-прежнему проводил свои дни, шлифуя мечи и выпрямляя доспехи молотом. Конечно же, он слышал о возвращении Зигфрида, поскольку весь двор только об этом и говорил, жужжа, словно рой пчел, сбивчиво и непонятно. Он отдыхал на лежанке, когда его воспитанник вошел в отведенную им комнатку. В маленькое окно уже проникли первые лучи солнца, так что Регин даже мог различить черты лица своего приемного сына. Кузнец выпрямился, но не удостоил нового героя Бургундии особо теплой встречей.
— Ага, вернулся наконец, — только и сказал Регин.
Зигфрид, удивленный столь холодным приемом после целого дня всеобщего ликования и восхищения, устало опустился на свою лежанку.
— Я сумел это сделать, Регин. Дракон погиб от моего меча.
— Да, я слышал, — проворчал Регин. — И эта победа превратила тебя в другого человека, который требует власти и уважения. Требует свое королевство.
Зигфрид не был уверен, говорит ли он с наставником на одном и том же языке.
— Разве не ты всю мою жизнь скрывал от меня правду? Как ты можешь завидовать тому, что является моим правом?
Регин опустил ноги на пол и уставился на кончики своих пальцев, будто те знали ответы на вопросы.
— Завидовать? Зигфрид, ты воспринимаешь смерть Фафнира как триумф, а я думаю о гибели дракона как об искре, от которой разгорится пламя. Мне не нужно стоять под дверью и подслушивать, чтобы знать о предстоящей войне, на которую отправится войско Бургундии.
— Но ведь это во имя справедливости! — решительно воскликнул Зигфрид.
Регин печально покачал головой.
— Справедливости? Почему каждый позволяет себе скрывать свою жажду власти и богатства под маской справедливости? Ты был кузнецом, и неужели это менее справедливо и хуже для тебя, чем необходимость взвалить на себя обязанность восседать на троне Ксантена?
— Но мой народ… — запротестовал Зигфрид.
— …даже не знает, как тебя зовут, — грубо перебил его Регин. — Если народ захочет поднять восстание, он сделает это, и тогда уж Хъялмар заплатит за все его страдания собственной кровью. Королевству не нужен Зигфрид, это Зигфриду нужно королевство. И корона. И Кримгильда.
Слишком большое количество выпитого вина сделало язык Зигфрида вялым, и юноша не мог спорить с Регином.
— Меня ведет любовь, а не жажда власти.
Резким движением старый кузнец схватил воспитанника за левое запястье и поднял вверх его пальцы. Кости, неправильно сросшиеся после борьбы с Брюнгильдой, заболели, а кольцо блеснуло в лучах утреннего солнца.