Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Слушайте, ребята, — задыхаясь от ярости, сказал он товарищам. — У меня дело в замке. Я скоро вернусь.
И Генрих Хаммер, ничего не видя перед собой, ринулся в подземелье к брату Плауэну.
Вскоре солдат вернулся и стал внимательно наблюдать за дверью, из которой должна была выйти Людмила.
Когда девушка появилась, он вздрогнул и сжал кулаки.
Людмилу и русского купца провожал почтительный начальник стражи.
— Эй, ребята, — крикнул он, — опустить мост, открыть калитку!
Раздался лязг ключей. Заскрипел
Генрих Хаммер распахнул калитку. Как только русский купец и Людмила приблизились, солдат, как разъяренный кабан бросился на Андрейшу и сильным толчком вышиб его за ворота.
— Ребята, — крикнул он, закрыв на засов калитку, — во имя бога, эта девка еретичка! Сам отец Плауэн приказал доставить ее к нему.
На калитку обрушился град ударов. Андрейша стучал кулаками и требовал выпустить девушку.
Людмила, закрыв руками лицо, громко плакала.
— Почему ты самовольничаешь? — строго спросил начальник стражи у солдата. — Я разговаривал с главным экономом. Он приказал выпустить из крепости русского купца и его невесту. Клянусь святыми апостолами, я сверну тебе шею!
— Я не самовольничаю, господин Везенмайлер. О-о, разве я посмел бы! Но великий маршал распорядился иначе, — сочинял солдат. — Брат Плауэн передал мне приказ маршала: девку за ворота не выпускать. Клянусь четками. Купец пусть уходит, пока жив.
«Приказ великого маршала? — думал Везенмайлер. — Щекотливое положение. Один начальник приказал одно, а другой другое. И еще этот доносчик Хаммер…»
И начальник стражи решил отступиться.
Андрейша продолжал стучать по воротам.
— Людмила, не бойся! Я выручу! — кричал он. — Они не посмеют сделать тебе ничего худого. Ты слышишь меня, Людмила?
— Слышу и буду ждать, — ответила девушка.
Глава тридцать вторая. КОРОТКАЯ, НО ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ
Великий литовский князь Ягайла, накручивая на палец длинный ус, осматривал во дворе замка нового коня Кречета. Жеребец ему нравился: красиво изогнутая шея, тонкие мускулистые ноги, особенно прельщали князя густая грива и волнистый длинный хвост. Но вот масть серебристо-серая, а грива и хвост черные… Князь больше любил вороных.
Ягайла собирался крикнуть слугам, чтобы отвели коня в денник, но, увидев в воротах боярина Лютовера, так и остался с открытым ртом.
— Мой верный Лютовер, — опомнился великий князь, — ты вернулся! — Он едва сдерживал желание кинуться ему навстречу.
Они обнялись, князь трижды облобызал своего любимца.
— Ну, как московская княжна? — улыбаясь, спросил он. — Понравилась тебе, не худа?.. А сам-то почему невесел?
Лютовер посмотрел в глаза великому князю:
— Княже и господине, не видел я княжны и вести привез тебе невеселые.
— Говори.
Лютовер повел глазами на слуг, все еще державших под уздцы коня.
— Уведите Кречета, — строго приказал
На крепостном дворе остались двое: боярин Лютовер и великий князь.
— Говори, — повторил Ягайла.
— Княже и господине! — Лютовер подошел ближе. — Дмитрий московский обманул тебя. Он выдает свою дочь за Федора, сына рязанского князя Олега.
И Лютовер поведал литовскому князю все, что узнал в Москве от боярина Кобылы, и то, что сказал хан Тохтамыш.
Постегивая плетью по сафьяновым узорчатым сапогам, Ягайла молча слушал.
— Как! — выкрикнул он бабьим голосом, когда Лютовер замолчал. — Дмитрий посмел обесчестить того, кто носит меч Ольгерда и Миндвога! — На вид Ягайла был спокоен, однако руки его заметно дрожали.
Не сказав больше ни слова, он шагнул к замку.
Лютовер побледнел, шрамы на его лице стали лиловыми.
— Великий князь… — с мольбой произнес он.
Ягайла быстро обернулся и перетянул Лютовера плетью через лицо. Боярин склонил голову, на булыжник капнула кровь.
Великий литовский князь скрылся в дверях замка. Он долго не мог прийти в себя от ярости. Потом его обуял страх. Опять он остался один на один с двоюродным братом Витовтом. Нелепое, немыслимое положение. Ягайла понимал, что забыть обиду Витовт не мог. Великий князь представил себя в руках трокского князя, и страх потряс его.
После крещения Витовта русские князья стали благосклоннее смотреть на него. Литовцы и жемайты боготворили князя за победу при Мариенвердере.
«Странно, ведь победу одержал я, мои войска, русские пушкари, — думал Ягайла, — а славят Витовта… Князь Дмитрий бросил меня! — опять вскипел Ягайла, лицо его исказилось. — Да будет же он проклят!»
И снова бешенство охватило князя. Он хотел, не откладывая часу, идти войной на Москву и силой взять невесту. Потом он подумал, что война с Москвой будет на руку князю Витовту и немецкому ордену. Еще пришла мысль послать гонцов к хану Тохтамышу и заключить с ним союз против обидчика. Но он откинул и эту мысль.
— Не прощу Дмитрия! Прощу, когда голову срублю, — повторял вслух Ягайла, моргая красными, воспаленными веками.
Много передумал великий князь. Он прикидывал и так, и сяк, но во всем выходили препятствия.
Если бы Ягайла позвал на совет мать, своих братьев и ближних бояр, то уж наверно они нашли бы способ, как уладить дело. Но недаром говорили про него: горд, самолюбив и любит превозноситься. Если Ягайла в чем-нибудь ошибался, трудно было привести его к уразумению ошибки. Великий князь никого не пожелал видеть. Даже брат Скиргайла, подосланный княгиней Улианой, не мог к нему проникнуть.
Вечером, когда в замке зажгли свечи, Ягайла вспомнил свой разговор в охотничьем домике с францисканцем, и перед глазами возник одноглазый монах в коричневой сутане. Великий князь услышал его голос: «Ваше величество, король Польши и Литвы».