Кольцо зла

Посняков Андрей

Иван вздрогнул.

– Ни за что не угадаешь – в Мухши-Наручад! – Тайгай хлопнул себя по коленкам. – Знаешь, мы с ним воспользовались одним караваном – работорговца Ибузира ибн-Файзиля.

– Далековато же вы забрались, – покачал головой Раничев. – Ну ты понятно – давно о Москве подумывал, да и родина твоя под Ельцом, а вот магрибинец – и чего его понесло на север?

– Думаю, он просто-напросто воспользовался тем караваном, что попался под руку, – ордынец пожал плечами. – Не до выбора ему было, честно сказать – поскорей бы убраться. Эмир бы не потерпел

отсутствия столь видного предсказателя в китайском походе – и этот поход стал бы для колдуна последним.

– Мухши-Наручад, – тихо вымолвил Иван. – Это же совсем рядом.

– Да, недалеко, в лесах.

– Орда…

– Да какая, к чертям собачьим, Орда? – Тайгай презрительно замахал руками. – После походов Тимура от Орды, считай, одни клочья остались. Вот и эти, мишари хана Бехана, можно сказать, сами по себе живут. Нет, ну Едигею, думаю, что-то платят, так, мелочь. Да и что с них возьмешь? Там ведь, сам знаешь, одни леса да урочища.

– Знаю, – Раничев задумчиво кивнул. – И города у них – не города, а какие-то лесные остроги – Сараклыч, Каньгуш, Темников.

– Вот в Темников и подался беглый колдун, – усмехнулся ордынец. – Там его и ищи, ежели надо. Только поторопись!

– А что так?

– Так ведь Хасан не век вековать в Темникове будет, поди уже прознал про смерть Тимура, да и забыли про него… Самое время обратно в Магриб двинуть – уж куда лучше, чем прозябать в чащобе.

– А ведь ты, пожалуй, прав, Тайгай, – протянул Раничев. – Да наверняка прав… А Темников, он ведь рядом, дороги знать – за несколько дней добраться можно. Да-а… Митрофан-охотник те места хорошо знает, да и сам…

– Ты что это там шепчешь, – ордынец обнял приятеля за плечи и, подмигнув, прошептал. – Там, у стенки, в дальнем углу – двое… Один – остроносый, другой – толстяк. Осторожненько обернись, посмотри.

Раничев, сделав вид, что невзначай скинул локтем на пол положенную на край стола шапку, нагнулся, быстро окинув взглядом дальний угол корчмы. Действительно – двое: остроносый – чернявый, с вислыми тонкими усиками и каким-то маслянистым неприятным взглядом, и толстяк – жирный, щекастый, толстоносый, с редкой курчавой бородкой – похоже, не дурак выпить. В отличие от одетого в какую-то замызганную сермягу толстяка остроносый, судя по одежке, был не из простых – поверх летнего полукафтанья однорядка недешевого немецкого сукна, у пояса – кожаный кошель.

Подняв шапку, Иван уселся на лавку.

– Ну? И кто же это?

– Толстяка я не знаю, – прошептал Тайгай. – А остроносый – Никитка Суевлев, боярин брянский – человеце Витовта. Я уж давненько на них посматриваю – не за нами ли наблюдают?

– А боярин этот тебя знает?

– Знает, как не знать? Видал на Москве, он ведь оттуда сюда приехал. При Василии воду мутил, теперь здесь. Не нравится мне, что они за нами смотрят…

Тайгай подмигнул Ранчиеву и неожиданно предложил набить обоим морды:

– Сейчас выйдем – будто спешим, а сами остановимся за углом, дождемся, и…

– Э, Тайгай, Тайгай, – тихо рассмеялся Иван. – Вижу, не терпится тебе устроить хорошую драку.

– А чего они на нас пялятся? Ну – идем?

– А, была не была, – Раничев махнул рукой. – Пошли.

* * *

Выйдя на улицу, они завернули за угол – не за те хоромы, что располагались рядом с корчмой, а за следующие – остановились, прижимаясь к забору. С черного звездного неба сияющим тазом выпялилась луна. Видно было хорошо, и слышно тоже – вона, за углом явно кто-то бежал.

Выглянув, Раничев тут же опознал толстяка и, не долго думая, поставил ему подножку. Не вписавшись в поворот, толстяк с разбега загремел на землю, звонко ударившись лбом о толстую доску забора. Доска загудела. За забором послышались рассерженный лай и чьи-то крики.

– Ну? – ухватив преследователя за шиворот, Тайгай рывком поставил его на ноги и недобро усмехнулся. – Какого черта за нами шляешься? Отвечай! Никитка послал?

– Он, – тряхнув головой, неожиданно признался толстяк. – Дал на корчму серебришка, привел, вас показал – следи, мол, опосля мне доложишь: куда ходили, да с кем мед-пиво пили, да какие беседы вели.

– Ну-ну, – ордынец угрожающе потянулся к сабле.

– Постой-ка, – придержал его Раничев. – Я вижу, преследователь наш – человек достойный, и страдать за какого-то там боярина Никитку вряд ли намерен. Так? – он взглянул на толстяка. Тот закивал и широко улыбнулся:

– Все так, господине. Меня Онисимом Верховским кличут… из верховских княжеств я, с Калуги, теперь вот тута, в Переяславле, перебиваюсь.

Иван нахмурился:

– Кистенем, что ли, промышляешь, тать?

– Что ты, что ты, – испуганно замахал руками толстяк. – Какой кистень? бог с тобою! То в грузчики наймусь, а то – жалобу кому составлю, я ведь грамотен – тем и живу. – Онисим вдруг хитро улыбнулся. – А ежели малую толику серебришка пожертвуете, совру про вас Никитке, да то, что вы сами и укажете.

– Молодец! – не поймешь – одобрительно или осуждающе – присвистнул Тайгай. – И с Никитки денгу срубил, и с нас теперь рубит. Далеко пойдешь, паря! Лет-то тебе сколько?

– Двадцать и два осенью будет, – Онисим задорно ухмыльнулся. – Может, кому из вас расторопный слуга нужен?

– Оба! – хмыкнул Иван. – Он уже и в слуги набивается! Нет, не нужен нам слуга, есть уже… Впрочем… Ты путь в Мухши-Наручад знаешь?

– Куда? – удивился было парень, и тут же негромко расхохотался. – Наровчатое княжество, что ли?

– Оно. Темников.

– Бывал, невелик городишко – и ничего там интересного нет, лес один.

– Провести сможешь? – цепко взглянул на парня Иван.

– Гм… – задумался тот, и снова посмотрел с хитрецою. – Для такого пути немалые деньги нужны – лошади, жратва, слуги…

Вот мы их у хозяин твоего, брянца, и займем! – расхохотался Раничев. – Ему скажешь – мол, второй, тот, что с Тайгаем, в Елец подался, видать, по поручению тайному от Василия, московского князя. Ты, дескать, сзади поедешь – а на дорогу средства нужны. Даст боярин-то?