Кольцо. Абсолютная утопия. История про 13 Аркадиев и всего одного меня
Шрифт:
Я же смотрел в потолок перед сном, и думал над словами отца. Какая разница? Ведь совершенно никакой разницы нет, мэр ты или копаешь картошку, пока ты в кольце, никакого различия нет. А что значит моё это «пока ты в кольце»?! Мы, я и все, Алиса, весь наш город навсегда в кольце. Ещё предстояло сказать об этом Алисе.
Глава 6
Помощник агронома
Я приехал на восток на первом же трамвае, ровно в 6 утра. Открытая, конечно в кавычках, часть кольца работает без выходных, чтобы обеспечить весь город едой. Во внутренней части «стекляшки», с самого низа и до верха, встроены системы жизнеобеспечения, эти системы труб и вентиляций вполне привычны каждому, и давно стали одной из частей сельского
Я ехал в трамвае с тремя пожилыми людьми, которые уходили на покой и переезжали со своим нехитрым скарбом в маленькую деревушку.
Деревушка находится в самом центре полей, но несколько ближе к водной акватории или просто «морю» или «океану», как только эту лужицу в сто метров длинной мы не называем, которое плескалось о внешний край кольца. Искусственное солнце верху светило очень ярко. Я немного жмурился, потом глаза привыкли, и я смог осмотреть все внимательнее.
Старый трамвай остановился на полустанке, от которого шла маленькая тропинка к деревушке. Я помог совсем старому дедушке, который был у нас в муравейнике одним из дворников, взяв его нетяжёлую сумку. И все мы медленно пошли по тропинке вдоль полей.
Через несколько минут мы уже были на месте. Небольшая деревня представляла собой с десяток маленьких одинаковых квадратных домов в два или три этажа, которые украсили, кто во что горазд. Чисто технически это были простые лёгкие бетонные халупы, разного размера. Но человек создание творческое, и видно, что эти люди любят свою деревню. Дома раскрасили, попытались придать ей подобие настоящей деревни, о которой нам рассказывали в школе. Я видел несколько картинок в учебниках, и общее сходство конечно было. Но чем ближе мы подходили к домикам, тем это сходство становилось карикатурно условным. Вдоль домиков высадили кустарники с цветами, преимущественно бледно красного и жёлтого цвета. Эти цветы назывались «кольцевыми розами». Это все, что получилось вырастить в наших условиях, или то, что выжило в наших условиях. Биология и ботаника не мои науки, и я особо не понимаю, какая проблема возникла в кольце с цветами. Но ясно, что из-за отсутствия свежих элементов эти цветы просто выродились, и это то, что мы хоть как-то смогли сохранить за триста лет.
Нас встречала вся деревня, одни девушки и бабушки, кого на исходе лет отправляют сюда отдыхать, много работать и умирать. По сути, это ещё и дом престарелых, куда попал и я, но мне умирать было ещё рановато.
Среди пенсионеров кольца был всего один не старый мужчина – главный агроном. Он нас встретил среди других, спокойно и без лишней торжественности, поприветствовал. Молодые люди приезжали в деревню редко, и когда почтальон, за пару дней до моего приезда, принес письмо из мэрии, вся деревня встала на уши. В последний раз вся деревня «стояла на ушах», когда сюда после школы приехал главный агроном. Поэтому я ощутил очень большое внимание к своей персоне, я смутно знал почти всех, вернее помнил их из своего детства, но некоторых старичков я не мог угадать, они могли быть тут много лет, и я просто их не помнил или не успел застать. По доброму выражению их лиц, я понял, они меня все очень хорошо знали и помнили меня, мою семью.
Все остальные разошлись по своим делам, а Николай Морелло повёл показывать нам наши комнаты, и рассказывать о нашей работе.
Моя рабочая смена длиться четыре дня, с раннего утра и до вечера, затем у меня два выходных дня, когда я могу ехать домой в муравейник. Такое предусмотрено только для молодых рабочих, пенсионеры переезжали сюда насовсем, и крайне редко появлялись в других частях кольца. В целом мне здесь нравилось, и воздух, правда – свежее. Только сейчас я заметил, какая у меня бледная кожа, серого цвета. Особенно это сильно видно в сравнении с местными жителями. Искусственное солнце тут почти точно повторяет настоящее, это великое достижение наших ученых древности. Это необходимо для урожая, в других частях свет немного другой, как выразился сам Николай по этому поводу: «без желтинки» и поэтому поколение от поколения наша кожа становится все серее.
Видимо, через некоторое время всем знакомым станет известно, что я работаю в поле, – по цвету моей кожи, хотя какая глупость. В нашем кольце все и так знают совершенно все друг про друга, и что-то скрывать просто бессмысленно.
Мне повезло, ведь мне досталась маленькая комната на втором этаже домика, который стоял на самом отшибе деревни, если так можно выразиться. В моей комнате было всего две кровати, и вторая пока пустовала, или будет пустовать всегда, душ в общем коридоре на этаже, туалет во дворе. На первых этажах комнаты были побольше и на четыре кровати. Сюда крайне редко кто попадает, и скорее всего, долгое время я буду жить совсем один, а это непозволительная роскошь в кольце. Помещение было крайне простым: стены, кровать и маленький шкаф, рядом маленький квадрат стола. Человек может украсить и улучшить все, и видимо к нашему приезду помещение украсили, как могли. На стенах наклеены картины со строением и видом пшеницы, клубней картофеля, и написаны какие-то интересные факты о них, которые мне были совсем не интересны.
У самой двери весела коллективная фотография, я сразу узнал на ней Аркадия первого. Он в белой рубашке с закатанными рукавами, держал грабли среди других людей. Все это было в поле, среди колосьев, видимо пшеницы. Они стояли в два ряда, и как-то сконфуженно смотрели прямо на меня.
На столике в вазе стояли наши кольцевые цветы, лежала какая-то посуда. В общем, это очень мило с их стороны, видимо все тут очень добрые и отзывчивые люди. Я бросил вещи и вернулся на улицу, пошел искать Николая, надо было начинать новый этап моей жизни.
Глава 7
Безумие – 279 лет и 11 часов назад
– Я не хочу этого делать.
– Да мне все равно, либо делай – либо ты уволена.
– У меня клаустрофобия, и вообще! Это же военный объект, и все в этом духе. Пошлите кого-нибудь с опытом работы в военных точках, я не знаю, кого угодно. Что других нет?
– Кроме тебя, сейчас послать некого.
– Я не хочу.
– Полина, я не спрашиваю, хочешь ты или нет, ты журналист и должна это сделать, либо всего хорошего.
Полина молчала, и всерьез размышляла об увольнении. Когда она поступала на московский журфак, всё казалось ей таким светлым и добрым, и лезть в такие дебри ей совсем не хотелось. Военная журналистика, а она относила всю эту историю именно к этому разделу журналистики, совсем ее не интересовала.
Редактор принял молчание Полины за согласие и продолжал:
– Ситуация, скажем так, усложняется, и поэтому тебе надо добыть свежие новости из кольца, взять интервью у главного руководителя проекта Аркадия. Мне по знакомству сказали, что там происходит что-то непонятное, на самом высоком уровне хотят внести изменения, а это не входило в первоначальные планы, зреет скандал. Это произведёт фурор, и это будет бомбой, статья взорвет интернет и все СМИ. А если ее попробуют выкупить, то мы обогатимся. Возьми у Светы свой билет на самолет, и бегом в аэропорт.
Полина слушала в полуха, потом вздохнула и сказала:
– Ладно.
Она вышла из кабинета, немного громче обычного хлопнув дверью. Света уже видимо бронировали билеты, Полина подошла к ней, и недовольно на нее уставилась. Света закончила стучать пальцами по сенсорной панели и сказала:
– Все готово, летишь из Щёлково-2, терминал D. Вся информация уже на почте, поторопись, регистрация скоро начнется.
После этого Светлана приторно улыбнулась. А Полина буркнула, уже уходя: