Колдовская душа
Шрифт:
– Сколько вы хотите? – спросила она холодно. – Мне не впервой оплачивать долги брата.
– Что? Я не хочу ничего, мадам! – воскликнул Александр Сент-Арно и выбежал из дома.
Женщины обменялись озадаченными взглядами. Наконец Жасент улыбнулась.
– Быть может, наш новый доктор не такой уж принципиальный, – сказала она, вздыхая.
– Хм! Он напускает на себя важность, а на самом деле ему здесь не очень комфортно. Присаживайся, моя красавица, я тебя ждала. Кстати, это тебе!
Матильда указала на банку, стоящую на столе.
– Это черника в сиропе. Если захочешь, приготовишь завтра пирог. По воскресеньям по
– Что-то я не слышала о таком обычае, – заметила Жасент. – Но все равно спасибо. Сегодня утром мы с Пьером поссорились. Если помиримся, я, так и быть, испеку пирог.
– Милые бранятся – только тешатся, моя крошка. Но я по твоей хорошенькой мордашке поняла, что ты чем-то обеспокоена.
– Пьеру хотелось, чтобы мы провели дома целый день, с утра до вечера, потому что сегодня суббота и у него выходной. Настаивать он не стал, и все бы обошлось, если бы мне в голову не пришла эта странная мысль… Но это нечто очень личное.
В мае, когда состоялось их примирение, – здесь, в этой вот уютной кухне, – Жасент открыла Матильде свою душу и с тех пор часто спрашивала у нее совета. Пришло время возобновить этот ритуал вопреки их недавним разногласиям.
– Я подумала об Эмме, о тех временах, когда они с Пьером занимались любовью. Представлять их вместе невыносимо! В обнимку, в постели – как мы с ним, понимаешь?
– Души умерших иногда играют с нами шутки такого рода. Вернув малышку в семью, ты открыла дорогу своей сестре.
Этот ответ напугал Жасент, не ожидавшую ничего подобного. Она возмутилась и решила для себя, что это еще один пример необъяснимой враждебности, которую вызывает у знахарки Анатали.
– Только не приплетай сюда мою племянницу, ни в чем не повинное дитя! Матильда, ты мне очень помогла, когда я пыталась узнать, почему и как умерла Эмма, но начиная с прошлого лета я не могу отделаться от мысли, что ты что-то от меня скрываешь, что ты от меня отдалилась. И с тех пор, как Анатали живет здесь, в Сен-Приме, стало еще хуже. После Рождества ты пришла ко мне, чтобы с ней познакомиться. Ты смотрела на нее так, словно она – маленький дикий зверек. На Новый год мама пригласила тебя в гости. Ты поцеловала Анатали только для приличия и продолжала исподтишка за ней наблюдать. Бог мой, в чем проблема? Будь откровенна, я хочу это знать!
– Все это твои выдумки, моя крошка. Честно говоря, маленькие дети, не важно – мальчики или девочки, не вызывают у меня умиления. Если бы это было не так, я бы сама родила.
– Если так, то что означает эта твоя фраза – «ты открыла дорогу своей сестре»?
– Это образное выражение. В жилах вашей Анатали течет кровь Клутье, а именно – Эммы, ее матери. Между девочкой и той, что произвела ее на свет, существует связь. Быть может, малышка призывает ее к себе, мешая взлететь, подняться к свету. Неудивительно, что тебе мерещатся мрачные картины, особенно когда ты – в объятиях мужа. Именно в момент вашей близости…
Матильда допила свой кофе. Взгляд ее черных глаз, казалось, был устремлен в невидимую точку в пространстве, у Жасент над головой. Толстая коса знахарки была уложена в виде короны, что придавало той поразительную величавость. Тронутое загаром лицо, исполненное загадочности и высокомерия, наводило на мысль об античной богине, которая неподвластна времени и спустилась на землю, чтобы присматривать за несчастным человечеством.
– В жилах Анатали течет также кровь ее отца, Матильда, – произнесла Жасент. – Вспомни, сколько усилий мы потратили, чтобы узнать, кто это был. И все напрасно! А может, твои карты или потусторонние наставники подсказали тебе ответ?
– Нет, – отрезала старшая подруга. – Этого я так и не узнала.
– Иногда я склоняюсь к мысли, что Эмму изнасиловали. Ей было всего пятнадцать с половиной лет, когда она зачала ребенка. У нее не хватило бы сил защититься от вожделения мужчины – какого-нибудь грубияна или пьяницы. И Анатали, так же как и я, стала плодом отвратительного нападения.
Жасент лишь в прошлом году узнала горькую тайну своего рождения. Шамплен, влюбившись до безумия в Альберту Лавиоллет, которая не обращала на него внимания, однажды после танцевального вечера изнасиловал ее. Опомнившись, он поспешил отвести девушку под венец, дабы загладить свою вину. Вскоре молодая супруга, ставшая таковой поневоле, произвела на свет первенца, зачатого в стыде – дочь, с которой всегда была очень строга. Избыток своей нежности и любви Альберта изливала на средних детей, близнецов Сидони и Лорика, а самую младшую дочь, Эмму, просто боготворила.
– Что ж, моя крошка, давно пора было вынуть эту занозу из твоей плоти, из твоего сердца. Я была тогда поражена – ты совсем не удивилась, когда обо всем узнала.
– Тяжелое было время… За несколько дней до этого погибла Эмма, а потом я прочла ее дневник. Словно не моя сестра писала эти слова, а какая-то незнакомка – высокомерная, насмешливая, эгоистичная. Что же касается меня… Мне это показалось не важным – в насилии меня зачали или в нежности. Если бы среди всех этих трагедий мы с Пьером не помирились, я, возможно, тоже решилась бы со всем этим покончить…
Матильда возмущенно стукнула кулаком по столу. Жасент вздрогнула от неожиданности.
– Покончить с собой – в твои-то годы? Господь всемогущий, как такая глупость только в голову может прийти?! Разве мало на свете страдальцев и страдалиц, которые погибают молодыми, хоть и надеялись прожить долгую жизнь? Женщины умирают, рожая детей, солдаты – на войне, кто-то становится жертвой несчастного случая. Родители, сестра с братом, Пьер… я – неужели ты бы бессовестно всех нас бросила?
– Не могу сказать с уверенностью. У меня было стойкое отвращение к жизни, однако сомневаюсь, что я смогла бы сделать последний шаг… Но давай поговорим о другом! Почему уехал твой брат? И Жозюэ? Он собирался сегодня отдохнуть и пообедать в полдень в Grand Caf'e! Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что у тебя есть брат?
– Святые небеса, сколько вопросов! Братьев у меня было трое, но в живых остался один Фильбер. Я была самой младшей в семье, единственная девочка… Но мне не хочется об этом рассказывать. Может, в другой раз.
– Значит, твоя настоящая фамилия – Уэлле, а фамилия твоего мужа была Лалиберте?
– Это фамилия моего первого мужа, а не того, с кем я приехала в эту деревню, – пробормотала знахарка. – Леона Лалиберте не стало через две недели после нашей с ним свадьбы. Только две недели счастья было у меня в этом мире! У меня внутри до сих пор все сжимается, когда я вспоминаю о прошлом… Я научилась не оглядываться, моя крошка. И мой тебе совет: радуйся настоящему, пользуйся каждым мгновением, ведь ты не знаешь, что случится завтра!