Колдовская любовь
Шрифт:
Что ж, только настоящий мужчина способен справиться с хаггисом, и он велел пухленькой подавальщице принести порцию.
Роб запил еду солодовым виски. Окончательно разгулявшись, он пощекотал пухлый валик, заменявший девице талию, выкатил на стол две гинеи и пригласил ее к себе в комнату. Девушка схватила деньги, стиснула его бедро и подхватила кувшин.
— Показывай дорогу, старый петух!
К тому времени, когда они взобрались наверх, лицо Роба приобрело цвет свеклы, дыхание стало тяжелым. Он плюхнулся на постель
— Позволь я помогу. Ты уж очень спешишь, — прошептала девица и сняла с него камзол, но оставила полотняную рубашку. Чаще всего пожилые мужчины не любили показывать наготу: стыдились брюшка и обрюзглости.
Она встала перед ним на колени, чтобы стащить сапоги, и засмеялась, когда он ущипнул ее за вывалившиеся из выреза дынеподобные груди.
— Хочешь, чтобы я разделась? — деловито осведомилась она. Некоторым это нравилось, некоторым — нет.
— На такую толстушку и взглянуть приятно, — пропыхтел Роб, избавляясь от штанов.
Оставшись голой, она уселась к нему на колени. Когда он начал ласкать ее, она сделала все возможное, но, как ни старалась, плоть Роба оставалась вялой и холодной. Хотя Роб стонал от удовольствия, достоинство, прежде составлявшее предмет его гордости, по-прежнему отказывалось восстать.
— Ложись, а я сяду на тебя верхом, — приказал он. Желание не утихало, но вот сил уже не осталось. Он взгромоздился на нее и попытался овладеть щедро одаренной природой самкой, но это оказалось невозможным. Он снова стал задыхаться, а лицо из красного стало фиолетовым. Наконец, сдавшись, Роб улегся на подушку.
— Это сглаз, — пробормотал он, — чертово цыганское проклятие.
Служанка поспешно натянула засаленное платье.
— Позволь мне налить тебе виски, милый. Такое частенько бывает. Уж я-то знаю.
— Только не со мной, — безнадежно пробормотал он, массируя грудь и морщась от боли, внезапно сжавшей сердце. Всю ночь он лежал без сна, чувствуя, как смерть распростерла над ним черные крылья. Нужно любой ценой снять порчу!
Утром случилась новая неприятность. Первый помощник «Галлоуэя» забарабанил в дверь «Петухов», не зная, которого из Кеннеди больше боится увидеть первым. Сын скорее всего сразу же его уволит, зато папаша отметелит так, что живого места не останется.
Когда дверь открыл Дункан, колени бедняги подогнулись от облегчения.
— Ужасный пожар, сэр! Начался в трюме, где шерсть. Мы долго сражались с огнем, но без успеха.
— Зимняя шерсть сгорела?! Весь груз? — взревел Кеннеди-младший.
— Да… вместе со всем остальным.
Дункан нервно взъерошил рыжие волосы.
— С остальным? О чем ты? Корабль поврежден?
— «Галлоуэя» больше нет, сэр. Остался один пепел. Это поджог!
— Иисусе милостивый! Как, черт возьми, сказать отцу?! Погоди, я оденусь. Команда вся цела?
— Не уверен, сэр… в трюме ночевали двое парней.
Дункан
— Пойдем, вместе не так страшно.
Когда мужчины, запинаясь, поведали о несчастье, Роб схватился за грудь и тяжело осел на стул. Но тут же вскочил и стал носиться по комнате, словно незакрепленная пушка, катающаяся в шторм по палубе корабля и давящая все, что попадется. Он отшвырнул ногой табурет и взвыл от боли в ушибленном большом пальце. Табурет опрокинул ночной горшок, и содержимое выплеснулось на валявшиеся тут же сапоги. Злобно ругаясь, он вылил мочу из сапог и сунул в них ноги.
— Карлайл! — вопил он. — Страсти Господни, как я ненавижу этот чертов английский городишко, где начались все мои несчастья! В Карлайле я женился, и теперь меня всюду преследует проклятие!
— Мы охраняли груз как зеницу ока, милорд. Знали, что англичанам нельзя доверять. Видать, они бросили в трюм зажженный факел!
— От Англии не жди ничего хорошего! Мало того что злобные свиньи крадут нашу превосходную шотландскую шерсть, они еще и уничтожают ее вместе с судном, которому их корыта в подметки не годятся!
Дункан снова взъерошил волосы.
— Придется купить другой корабль. Во сколько, черт возьми, это нам обойдется?! Учти, команда ничего не получит в будущем месяце.
Первый помощник обрадованно закивал: он ожидал, что придется пожертвовать годовым жалованьем.
— Не беспокойся, мы подадим жалобу в суд смотрителей границ. Он как раз состоится недели через две. Рэмзи Дуглас — смотритель западной границы, он добьется, чтобы нам заплатили за наш корабль и груз! — поклялся Роб. — Проклятый Дейкр! Не допускать подобного — его обязанность!
— Шотландские суда сжигают прямо у него под носом, а он и в ус не дует! — поддержал Дункан.
— А твоя безмозглая мамаша хочет выдать мою девочку за его мерзавца сынка! Дункан, постарайся раздобыть нам новый корабль, да поскорее! Я отправляюсь в Рикергейт предъявить твоей матери ультиматум. Лиззи давно пора образумить!
Проснувшись утром, Рейвен не обнаружила Хита и сразу запаниковала. Он лечил ее ожоги и унимал боль: как она справится без него?!
Девушка взглянула на забинтованные руки. Стоило поднять их с подушки, как они снова заныли.
Стук открывшейся двери наполнил ее сердце радостью. Она еще никогда и ничего не хотела так сильно, как увидеть Хита!
— Боль вернулась, — беспомощно проговорила она, показывая руки.
— Знаю. Поэтому и встал так рано, чтобы найти болиголов. Если размять листья и обернуть руки, он вытянет жар, поможет справиться с болью и не даст загноиться ранкам.
В его голосе звучало такое искреннее участие, что Рейвен сразу стало легче. Он усадил ее, подложил под спину подушки, и она доверчиво протянула руки, чтобы Хит мог снять бинты.