Колдун из Темногорска
Шрифт:
– Какое у тебя право?
– Никакого. Но разве это имеет значение? – Наглость колдуна ошеломила Алексея, и он в растерянности замолчал.
Варвара вновь возникла на крыльце. Прежней любезности – как ни бывало.
– Когда уедете? – спросила напрямик.
– Завтра утром, – пообещал Роман.
– Господи, как я от вас устала, – вздохнула Варвара. – Просто с ног сбилась. В магазин ты так и не сходил! В доме жрать нечего!
– Уже бегу! – крикнул колдун и достал из багажника машины огромную сумку.
– Верни мальчишку в Темногорск, – продолжал настаивать Алексей.
– А ты куда отправишься?
– Это тебя не касается.
– Ладно, мы в магазин. Если не хочешь с нами, можешь поспать
– Сволочь!
Колдун решил, что опровергать подобное утверждение бессмысленно. Ему не терпелось проверить ожерелье. А старший из братьев Стеновских никуда не денется: из Пустосвятово ему против воли колдуна ни уйти, ни уехать. Только что с ним делать дальше? Можно, конечно, прибегнуть к крайним мерам и заставить Стеновского говорить. Но такого гордеца как Алексей подобный фокус оскорбит до глубины души – не надо быть колдуном, чтобы это почувствовать.
– Никуда я не пойду! – заявил Юл. – Отвяжитесь от меня.
– Значит, магаз и колбаса отменяются?
– Сами идите.
– А на реку? Ожерелье испробовать?
Юл нахмурился, глянул на колдуна исподлобья, хотел отказаться. Искушение, однако, было сильнее. Вырвал из рук искусителя сумку, сказал:
– Пошли!
И первым побежал со двора. Роман двинулся следом налегке. Утренний разговор с Алексеем весьма его занимал. Что нужно убийцам Стеновского-старшего от его сына? Ищут дорожку к Гамаюнову? Получается, что так. И еще выходило: этот таинственный Гамаюнов пребывает в большой опасности. Но кто ему угрожает? Зачем он понадобился труженикам Макарова и АКМа? Неужто убийцы да воры не до конца все свои таланты раскрыли, жаждут ожерелий колдовских, чтобы души обнажить до дна? Смешно, право… Тогда зачем?
Вопросов слишком много даже для такого великого отгадчика, как Роман. Этот неприятный факт приходилось признать.
Первым, кого увидел магазине колдун, был Матвей. Тот стоял, облокотившись на прилавок, скаля в улыбке гнилые зубы, мял в кулаке грязную шапчонку.
– Опять, приперся, гнида? – зашепелявил Матвей. – Грохнуть тебя надо. Глашку утопил. Она тебя бортанула, урода, а ты ее в воду – швырк. Мразь ты, сука злобная.
Роман не ответил, повернулся к «племяшу» спиной.
– Людей гнобишь, – шипел Матвей в спину. – Но погоди лыбиться! Не ча лыбиться. Тебя, падла, придавят. – И сунув что-то за пазуху, Матвей потрусил из магазина.
Роман, в самом деле, улыбался, слушая обвинения Матвея. Нелепая ложь. Не было у них ничего с Глашкой. Она, правда, обещалась Романа из армии ждать. Но когда дед привез Ромку в Пустосвятово парализованным калекой, два дня и две ночи проплакала, а на третье утро прибежала, бухнулась на колени возле кровати и взмолилась: «Отпусти»! Он лишь повел глазами, давая понять: может идти, никто ее не держит. Через месяц Глашка за другого замуж выскочила. Ну да, через месяц. Но Роман зла на нее не держал. Себе она сделала больнее – не ему. Утопилась она, правда, в тот день, когда Роман в Пустосвятово приезжал. Они виделись мельком. Глашка спросила: «Можешь мерзавца вернуть?» Колдун ответил: «Нет». Тогда Глашка и сигналу в воду.
Исходящая от Матвея ненависть не беспокоила колдуна – частенько он слышал за спиной проклятия. Пусть ругается, сколько душе угодно – собственная злоба его и задушит. Колдун свои силы на недоумка тратить не собирался. Но Глашку вспомнил и невольно вздохнул: дважды предавала она его, значит, и в третий раз предала бы – да не случилось. Глупая…
Девушка за прилавком, заворачивая в шуршащую бумагу покупки, кокетливо поглядывала на парня с черными
– Ромка! Ромка Воробьев!
Он очнулся от мыслей своих, окинул взглядом. Узнал. Первая школьная красавица Оксана. В Пустосвятово болтали, что уехала она в Питер в поисках счастья. Выходило, что счастье ей не далось, и она воротилась обратно.
– Ромочка, каким красавцем ты стал! Ну, просто дьявол-искуситель, и только, – прошептала она. – Тебе наверняка это говорили! – как зачарованная, протянула она руку и погладила блестящие черные волосы колдуна. – Женщины обожают мужчин с подобной внешностью.
– Знаешь, почему? Они, бедненькие, воображают, что в груди такого мужчины бьется сердце ангела, – рассмеялся Роман. – И почему-то обижаются, когда этого самого ангельского сердца не находят.
– Ты страшный человек! – она кокетливо погрозила ему пальчиком.
Роман перегнулся через прилавок, привлек Оксану и поцеловал в губы. Та растерянно захлопала глазами, обомлела, и, когда колдун, наконец, отпустил ее, спросила томным голосом:
– Что это значит?
Она даже коснулась верхней пуговицы блузки, будто немедленно собиралась раздеться. Роман молча вытащил из кармана сотенную бумажку и положил на прилавок. Оксана растерянно смотрела на него, ничего не понимая.
– Когда-то ты сказала, что и за сто рублей не согласишься целоваться со мной, – напомнил Роман те обидные давние слова. – Сегодня я тебя поцеловал. Так что это твои законные сто рубликов.
У Оксаны задрожали губы.
– Все-таки ты дьявол, – прошептала она.
Колдун пожал плечами.
– Ну, а теперь на реку! – воскликнул Роман, выходя из магазина.
Юл все еще обижался, супил брови, молчал. Но шел, куда вел его колдун.
Они свернули в крошечный проход между покосившимися деревянными сараями, где жители Пустосвятово держали дрова, старую утварь и кроликов. Грязи здесь было по щиколотку, и Юл, черпая кроссовками через край ледяную жижу, чертыхался. К реке они вышли неожиданно – спуск кончился, и крутой противоположный берег открылся перед ними, будто кто-то неведомый перевернул страничку, и возникло бледно-серое, залитое молоком тумана небо, огромные черные ели с понуро висящими ветвями, а за рекой – изрытый в летние дни пацанами желтый песчаный обрыв, сверху – сухой, светлый, а снизу пропитанный влагой и темный. Они стояли на низком берегу и смотрели на тот, высокий с удивлением, будто не верили, что может существовать такая разница между двумя берегами речушки, как несходство между братьями, всю жизнь проспавшими в кроватках друг подле друга. Вода в реке была абсолютно прозрачной, можно было разглядеть коряги на дне и корневища кувшинок.
– Зачем нам река? – спросил Юл.
– Видел, как я получал у воды ответы на вопросы?
– Да уж.
– Сейчас тарелки у меня нет, но река может ответить. Тебе. Иди к воде, – приказал Роман, и мальчишка ему повиновался.
Юл двинулся неуверенно, будто выверял каждый шаг, пока, наконец, не остановился подле самой кромки. Что делать дальше Роман хотел ему приказать, но не успел – Юл присел на корточки и набрал в пригоршню воды. Там, где он черпанул ладонями, в податливой плоти реки осталась ямка. Покачиваясь, она принялась медленно удаляться от берега, потом вновь прихлынула, вновь отпрянула. Как след от фурункула на чистой коже, маячила на поверхности. Колдун, не отрывая взгляда от странной оспины, спустился к берегу. Внимательно следил он за движениями мальчишки – то и дело в них проступало что-то смутно-знакомое, будто он, Роман, наблюдал за самим собой со стороны.