Колдун из Темногорска
Шрифт:
– Это не шутка, – сказал Веселков.
– Не шутка, – повторил Дрозд и поднялся.
Что-то в позе его говорило, что происходящее не пустая болтовня. Началось! Роман поднялся, сделав вид, что хочет взять бутылку мартини. От Веселкова его отделяло всего три шага. Три шага, и он коснется Николая Ивановича и… Тут одна из подружек – разумеется, красавица – неожиданно вскочила, и, обхватив колдуна за шею, игриво залопотала:
– Надоели их бесконечные разговоры. Потанцуем лучше. Ты танцуешь?
Пока Роман отдирал ее от себя, растеряв весь свой настрой и мысленно заставляя змеиную голову разящего удара замереть на полпути, Канарис опередил его и приставил к виску
– Только дернись, сучара, и твои мозги будут соскребать с обоев! – прошипел он. Кажется, это было любимым выражением в их команде.
Будь в его руках нож, Роману ничего бы не стоило развеять металл прахом. Но пистолет… При одном прикосновении проклятого металла к коже дрожь пробежала по телу колдуна, а в ногах появилась противная слабость. Это был его запрет, его табу, он не мог касаться огнестрельного оружия; пистолет мог убить его, не стреляя. Пока Канарис держал ствол пистолета прижатым к его виску, Роман был близок к обмороку. Лицо его сделалось белым, будто свежевыпавший снег, глаза помутнели. Со стороны любой бы непосвященный решил, что Роман перетрусил до смерти. Красавица завизжала и отскочила в угол, почему-то вообразив, что убивать собираются именно ее.
– Только не насилуйте меня, – запричитала она таким тоном, будто просила именно об этом. – Умоляю, не насилуйте.
Алексей вскочил. Из всех присутствующих он один знал способности Романа. Надо было хоть на секунду заставить Канариса отвести пистолет в сторону. Но секунды этой у него не было. Дрозд оказался уже подле него.
– Не советую шевелиться! – хмыкнул бывший однокашник. – Не то наш Канарис разнесет твоему приятелю голову.
Сам он приставил пистолет к боку Стена, а второй рукой вцепился ему в волосы.
– Оленька, голубушка, – медвяным голосом обратился Веселков к Кошкиной. – Принеси-ка нам с кухни тазик с водой. Как только Стен умрет, и ожерелье разомкнется, мы его плетенку тотчас в воду опустим, чтобы оно окончательно не умерло и нить не растеклась, а указала нам дороженьку потаенную к Беловодью. Наше, наше будет Беловодье, не ихнее. Отобьем светлый град у темной нечисти.
Кошкина послушно встала и засеменила на кухню.
– Господа, да что же это такое? – пробормотал Кирша, растерянно озираясь. – Ник, ты что, собираешься убивать Лешку при свидетелях?
– А ты надеешься помешать, Сашенька, друг мой? Заложишь меня? Так, что ли? – голос Ника звучал необыкновенно вкрадчиво, и оттого сделалось по-настоящему страшно.
– Но ведь как-то это не по-дружески… – растерялся Кирша, не зная, что и сказать.
– Искать его никто не будет. Нет его. Уже много лет как нет. Он в Германии якобы умер. Его не существует. Он – морок, грязь, наваждение. И теперь он окончательно, по-настоящему сгинет, только и всего.
Воцарилось молчание.
– Подождите! – тоненько проблеял Остряков. – А как же общечеловеческие ценности? Священное право на жизнь.
– Чушь все это. Другим только легче дышать будет, – весомо отрезал Николой Иванович.
Тем временем с кухни воротилась Кошкина, неся тазик с водой. Неужели ума не хватило звякнуть ментам? Да нет, куда там, тащит воду, будто сосуд со святым Граалем несет. Впрочем, что толку в милицию звонить! Те явятся через полчаса, а времени у них – минутка, другая. Спасение в руках утопающих. Лена изо всей силы ударила кулаком под дно тазика так, что вся вода выплеснулась Кошкиной в физиономию. Не утратившая прежних своих бойцовских качеств Кошка собралась треснуть пустым тазиком Лену по голове. Но промахнулась, и удар пришелся Веселкову по макушке. Гул пошел такой, будто в церкви
Роман тем временем сжимал руку Канариса все сильнее; пальцы, державшие пистолет, чернели и скрючивались, пока наконец пистолет не выскользнул и не грохнулся на пол.
– Ой, Господи, кошмар-то какой, – запричитала красавица в своем углу.
Замарашка принялась вторить:
– Что ж это такое!
Кирша при виде крови сложился пополам и его вырвало.
Алексей попытался подняться, но вновь повалился на пол.
– Мне нужен таз с водой! – крикнул Ник. – Лена, живо тащи воду, или я прикончу твоего хахаля!
В ту же секунду дверь распахнулась, и в комнату влетел здоровяк в кожаной куртке и наставил на Веселкова хромированный ствол пятнадцатизарядной «беретты».
– Всем лечь на пол! – приказал гость незваный.
«Беретта» произвела на присутствующих неизгладимое впечатление. Ник послушно кувырнулся на пол, благоразумно отшвырнув от себя окровавленный ножик подальше. Канарис повалился к ногам Романа, когда ствол «беретты» дернулся в его сторону. Следом и Роман медленно опустился на паркет. Человек с оружием имел над ним неограниченную власть.
Только Юл остался стоять и даже сделал шаг в сторону брата.
– На пол, – повторил вошедший.
Юл упал и пополз под столом к Алексею.
Остальные повиновались и спешно улеглись, скорчившись на паркет. Кирша возле лужицы собственной блевотины, Ленка подле ненавистной Кошкиной. Дроздов, вырубленный ударом Стена, и так был недвижен.
Незнакомец перешагнул через лежавшие тела, рванул в сторону накрытый стол, так что на пол со звоном посыпались бокалы и тарелки, и склонился над Алексеем.
– Ты как? – спросил он.
Стен приоткрыл глаза и глянул на вновь прибывшего. О том, что спаситель припозднился, можно было и не сообщать.
– Хреново, Эд, – он закашлялся, и изо рта его потекла то ли рвота, то ли желчь – не понять. Что-то темное.
Эд выпрямился и оглядел лежащих. На вид ему было около сорока или чуть больше. Когда-то светлые, теперь его волосы отливали благородной сталью. Немного грузноватый, но при этом необыкновенно ловкий, он двигался совершенно бесшумно. Ни одна половица скрипучего паркета в Ленкиной квартире не застонала под его ногой.