Колдун на завтрак
Шрифт:
— Безобразие? — подчиняясь моему диктату, скорее уточнил, чем резюмировал высокий бугаеобразный чёрт в едва ли не трескающейся на его плечах лакейской ливрее. — Тут частная вечеринка, ведьмакам и характерникам вход заказан.
— А я ненадолго. Мне бы с Хозяйкой из Оборотного переговорить, и уйду.
— Неужто сам Иловайский честь оказал? — сложив в уме два и два, уважительно выдохнул нечистый. — Ну тогда что ж, у меня тоже семья и дети, я на геройскую смерть за-ради науки не подписывался. До залы сопровожу. Хозяйке на ушко представлю. А вот сумеешь ли ты выбраться, хорунжий, так это…
— Не твоя печаль, — удовлетворённо подтвердил я. — Веди давай.
— Отчего же не провести, — усмехнулся он, поднял трезубец, замаскированный
— Мне бы только с Катенькой переговорить, — напомнил я. — Убедиться, что она в порядке, что ничего ей здесь не угрожает, и всё, до дому до хаты. Ты, главное дело, проводи, а про то, что как я отвернусь, так ты мне подножку подставишь да канделябром сверху — и думать забудь!
— Ужели так заметно?
— Примерно как если бы прямым текстом, большими буквами, поперёк хари киноварью написано. Не искушай, нечисть поганая, заряжено же…
— Прозрел, виноват, осознал, больше дурью не маюсь.
Вот в такой задушевнейшей беседе мы практически дошли до большой, переполненной народом залы, но внутрь спешить не стали. Подслушивать лучше у дверей…
В полутёмном помещении, благородно освещенном толстыми красными свечами, на высоких креслах, как в театре, сидело спинами к нам самое изысканное столичное общество. Я осторожно любовался в приоткрытую дверную щёлку на прекрасных дам в роскошных платьях с открытыми плечами, на их великолепных кавалеров, военных в новеньких мундирах и штатских в дорогих фраках, залитых золотом и сияющих наградами. Столь блестящее общество я видел впервые…
Все они с воодушевлением слушали вещающего с небольшой сцены высокого человека в обычном партикулярном платье, но с голубой лентой через плечо, с вытянутым козлиным лицом и редеющими желтоватыми волосами, длинными прядями спадающими ему на плечи. Ещё один тип чудасовского поэта-интеллигента-негодяя, но если о самом учителе губернаторских дочек я давно ничего не слышал, то этот умник выступал весьма громко:
— В связи с вышеперечисленным (я повторюсь, мне нетрудно) мы, как цивилизованное общество, не имеем морального права ограничивать суверенные аспекты духовного роста ничьей личности ни в бытовом, ни в социальном, ни в политическом и уж тем более ни в культурологическом плане. Долой вековое противостояние нетрадиционных форм жизни, а я уверен, что речь идёт именно о таковых, ибо условное деление энергий и сил на «светлые и тёмные» является не просто неполиткорректным, но, более того, чудовищно преступным по определению! Дальше так продолжаться не может, либо мы выйдем в новый мир грядущего прогресса духа с единым и обновлённым законодательством, учитывающим общие интересы всех и вся, либо ещё один период нашей общей истории будет вновь залит кровью. Сколько можно крови, господа?
— О чём это он? — шёпотом спросил я.
Чёрт-лакей в ухмылке показал впечатляющие клыки:
— Мы тут мелкие сошки, но вроде как второй день о перемирии договариваются.
— С турками?
— С придурками! Тьфу ты, скажет же такое… Нет, казак, они хотят такой закон протащить, чтоб нечисть людей не трогала.
— А зайцы морковку не ели?
— Вот именно, — понимающе кивнул чёрт.
Мы стали слушать дальше…
— В конце концов, само разделение великих проявлений космического или вселенского разума на условно «чистые» и «нечистые» по определению не может считаться даже более-менее логичным. Ведьма, убившая священника, — грешна! А что же священник, приговоривший ведьму к сожжению?! Виновен вдвойне и втройне! Ведь, обрекая её на муки, он совершает пассивное убийство, презирая заповедь своего Бога, то есть лишая жизни беззащитную женщину под прикрытием некоего безнравственного и устаревшего закона или, честнее сказать, беззакония, он убивает её смертью свою собственную душу! Но это метафизика, реальность куда страшнее. — Оратор откашлялся, хлебнул водички из стакана на столике и продолжил: — Меньшее зло «жизнь ведьмы» привело к многократно большему злу — «смерти ведьмы»! Как известно, праведно мстящая нечисть возобновляет свои ряды гораздо быстрее, ибо даже человеку вполне по силам перейти на сторону так называемого зла, став «нечистым». Избавившись от одного, двух, трёх колдунов, мы одновременно провоцируем появление на освобождённой территории десятка им подобных! Пусть фигурально, но к чему это приводит всех нас? Какой вал безумства рано или поздно захлестнёт человечество? Вопрос уже не стоит, мы или они. Вопрос в ином: что такое мы — без них?! Ничто, господа, фикция, самообман, иллюзорная яма в пространстве, вырытая нашими же закоснелыми принципами…
— Больной? — всё так же тихо спросил я.
— Хуже, — сочувственно вздохнул чёрт. — Фанатик. Такое не лечится.
Я помотал головой и попробовал пристальней вглядеться в аплодирующие ряды. Странно, что я не заметил этого раньше, но не все лица, присутствующие на этой конференции, были людьми. Магическим зрением я чётко видел у многих рога, шипы на плечах, когтистые лапы и хищно подрагивающие хвосты. Нечисть и не пыталась так уж маскироваться, ей этого не требовалось, её некому было узнавать. Так что же тут происходит?
Обладающие каким-то непонятным мне, извращённым складом ума, некие учёные индивидуумы решили не просто изучить её как вид, а ещё и найти пути честного и рассудительного сосуществования на земле! Но на какие же уступки будут вынуждены пойти остальные люди и чем заплатить за это призрачное «равноправие»? Могут ли человек и нечисть быть судимы единым законом? Да и каким оно может быть — иллюзорное равенство убийцы и жертвы? Я почувствовал, что ум едет за разум, мозги скрипят от перенапряжения, из-под папахи повалила струйка пара, и даже рогатый лакей вовремя понял, что ситуацию надо срочно разрядить.
— Хорунжий, ты это, не кипятись. Может, покуда они там треплются, мы с тобой по рюмочке? Перерыв ещё минут через тридцать, тогда и увидишь свою Хозяйку.
Ну, в сущности, а почему бы и нет? Чёрт выглядел достаточно болтливым, видать, его волосатую грудь и впрямь распирало от сознания, что он будет пить с самим Иловайским. Хотя вот мне лично никакая гордость от подобной популярности у нечистой силы настроения не прибавляла. Я ж их подлую братию на зубок изучил, им ни минуты верить нельзя — одной рукой здоровайся, из другой пистолет не выпускай. Чуток расслабился, и всё, ты труп, а он сыт!
Не потому что они такие очень уж злые, просто ты показал себя слишком уж глупым. Мы же в свою очередь едим тех, кто тупее нас — баранов, бычков, курей, а рыба, говорят, так и вовсе без мозгов. Всё чин чином, у нечисти те же принципы. На умных или опасных бросается редко, а вот слабых или глупых жрёт без всякой совести. Вот поэтому я даже к этому дружески услужливому чёрту в ливрее лишний раз спиной не оборачивался. Он сопроводил меня в какую-то подсобную каморку, усадил на табурет, достал из шкафчика початый штоф водки да тарелочку с одним солёным огурцом.
— Стопочки тоже имеются, щас тряпочкой протру. Водка не палёная, зазря травить не буду. — Он быстро разлил по три булька, мы выпили не чокаясь. Он не сводил глаз с моих пистолетов, я же следил за его руками. Огурец так же честно уполовинили на двоих.
— И что, любезный, часто у вас тут такие научные конференции?
— Да раз-два в год, почитай, на разные темы собираются. Раньше всё чаще с иноземцами были, их сам государь жалует, хотя, чем занимаются, никто не ведает. Были и те, что Брюсову книгу искали да ради того требовали Сухареву башню разобрать. А были и наши, коим библиотека Ивана Грозного покоя не давала. Эти совсем плохо кончили…