Колдун

Донцов Иван

– Тебя уже читали? – спрашиваю я, нервно сглатывая.

– Было один раз… - отвечает он. – Дело Гневова, может помнишь, который детей резал. Брали показания и искали кто его убил при задержании.

– Хорошо, это пойдёт. – отвечаю ему и смотрю на реакцию.

– Тогда начинай, чего сидишь ждёшь. – говорит эльф обречённо и опускает голову, подставляя мне свою шею.

Кладу ему ладонь на затылок. Какой же бред – мы недавно вместе сражались, а теперь вот это всё. Чёрт, что вообще происходит, это же просто немыслимо. В Америке и Европе давно под запретом подобные

действия над разумными, а у нас в государственных учреждениях считается нормой. Шея эльфа холодная от пота, его трясёт, и он нервничает. Один раз он уже проходил через это, и сейчас знает, что его ждёт. И знает, что я увижу всю его жизнь и мысли. После этого мы уже никогда не сможем стать друзьями.

– Что ты медлишь, давай начинай, сука! – сквозь зубы говорит он, а мне кажется, что он плачет.

– Нет. – после паузы, говорю я, убирая руку и пистолет: - Я тебе верю.

– Ур-р-род! – бросает он мне гневно, бьёт обеими руками по рулю, и выходит из машины. – Какой же ты мудак, Горкин, ненавижу тебя!

Сижу, опустив голову вниз, и думаю о том, что только что чуть не совершил очень большую ошибку в своей жизни. От себя тошнит и противно. Значит он не с Галиной, и я ему верю. Выхожу из машины, и говорю:

– Андриэль, прости.

– Пошёл ты к чёрту, грёбаный урод! – говорит он, пиная в меня грязный снег с дороги.

– Да пойми ты… - пытаюсь я ему хоть что-то объяснить.

– Что понять, Горкин, что ты меня чуть не убил, потому что твой демон тебе сказала, что ТАК НАДО?! – кричит он. – Ты себя то слышишь, гад?!

– Если хочешь – застрели меня прямо сейчас, я виноват и признаю это! – предлагаю ему.

Эльф останавливается и смотрит на меня, я кидаю ему пистолет, он его ловит и осматривает. Мне кажется, что сейчас возьмёт и выстрелит, но этого не происходит. Он быстро подходит ко мне, суёт пистолет в мою кобуру, и когда я смотрю вниз, бьёт меня по лицу. Падаю в грязный снег на обочине, пытаюсь отряхнуть голову, но тут прилетает под рёбра.

– Урод! – кричит эльф: - Тварь, скотина!

Садится на меня сверху, и бьёт ещё несколько раз по лицу. Потом встаёт и возвращается к машине. Выдёргивает из неё демонессу и бросает на снег. Отбирает у девушки свой нож и пистолет, возвращается ко мне. Я уже сижу, держа руку с чистым снегом у подбитого глаза и носа. Во всяком случае мне кажется, что он чистый, взял его с сугроба до которого смог дотянуться.

– Сильно приложил, да? – спрашивает эльф, подойдя, похоже он уже немного остыл.

– Дфа нефт. – шепелявлю я, убирая руки от лица и криво улыбаясь разбитыми губами: - Зафивёт дфо сфвадьбы.

– Ёмоё, нос сломал, блин, прекрати улыбаться – жуткая харя какая, всё в крови, и зуб похоже выбил! – говорит эльф, оглядывая дело своих рук, или лучше сказать кулаков: - Сейчас, подожди!

– Нфе фыбил! – пытаюсь кричать ему вслед и встать: - Чфуть-чфуть шсатаеца!

Андриэль роется в багажнике, потом возвращается, и прикладывает амулет-аптечку мне к виску. Я чувствую сначала холод, потом тепло, и наконец укол целительной магии жизни, которая начинает постепенно заживлять раны.

– У-у-у… -

мычу я.

– Да не мычи ты, сейчас, потерпи. – говорит эльф: - Не маленький уже, хотя росту то в тебе не много.

– Пофол тфы. – говорю ему улыбаясь.

Он тем временем берёт мой нос, и резко вправляет. Я вскрикиваю. Когда замолкаю, осматривает моё лицо с видом практикующего целителя, пишущего диссертацию по проблемам срастания костей и заживления ран.

– Не знаю, мне кажется даже лучше, чем раньше. Он, по-моему, у тебя всегда немного кривым был. – задумчиво говорит эльф. – А сейчас я его тебе вправил как надо.

– Да ладно… - говорю я уже нормально, чувствуя, что передние зубы больше не шатаются, и отмахиваюсь.

– Горкин, это был последний такой раз, если повторится – я тебе руки не подам. – теперь уже серьёзно говорит оперативник: - Ты понял?

– Прости, друг. – отвечаю ему, обнимая и хлопая по спине. – Прости пожалуйста, больше никогда.

И понимаю, что друзей у меня в сущности и не было, были бабушки и дед, а друзей – нет. И вот, казалось бы, появился один, а я сразу в нём сомневаюсь, записываю во враги. Что же я за разумный такой. Дерьмо, а не разумный. К нам подходит Яная, глаза опущены, и я чувствую отголоски бесконечной тоски.

– Простите, но я правда чувствовала и чувствую что-то рядом с нами. – шепчет она: - Стас, можешь сделать со мной что хочешь за это, можешь отправить обратно, я не против, я виновата.

Я копаюсь в кармане, и наконец найдя то, что нужно, достаю небольшую тонкую ленту из податливого материала. Чувствую и вижу, как девушка сжимается, внутренне и снаружи. Ей страшно, она сглатывает. Но через секунду подходит ближе, выпрямляется и подставляет свою шею.

Я мну в руках ошейник, который когда-то снял с неё, а потом резко его рву на несколько частей, и выбрасываю в снег. Поднимаю голову девушки за подбородок, смотрю в красные глаза и говорю:

– Очень много «прости» для одного дня, не находишь?

Она кивает.

– Прекращай, все ошибаются, я вот сегодня тоже чуть не ошибся. – говорю ей грустно и киваю на эльфа: - И второй раз тоже не хочу ошибаться, понимаешь меня?

– Я тебя не предам. – твёрдо говорит она.

– Мне этого достаточно. – отвечаю ей, и погладив по щеке иду в машину.

За мной садится на место водителя эльф, а сзади снова пристраивается демонесса. Машина заводится, и мы едем по ночной трассе. Через несколько минут съезжаем с кольцевой и по бокам от нас вырастает высокий лес, отделяет его от дороги неглубокая канава.

– Проверь одежду Кристиниэль, может жучок какой-то? – говорю демонессе.

Она с энтузиазмом принимается шарить руками по эльфийке, так проходит несколько минут. Эльф включает радио, но на всех волнах идут одни помехи, он цыкает и переключает магнитолу на кассетный режим, и из неё начинает литься музыка:

Останься со мною ещё несколько минут

Я знаю, под утро часы бешено бегут.

Посмотри в глаза, я хочу сказать

Я забуду тебя, я не буду рыдать…

– Ничего. – говорит Яная, убавляя громкость телекинезом.