Колдуны и герои
Шрифт:
– Ну а пассажиры? – не сдавался Плачущий. – В лучшем случае, нас сделают рабами и продадут на невольничьем рынке.
– Если нас поймают на берегу, нас убьют, как лазутчиков.
– Но…
– Послушай, – сказал Ланс. – Оба варианта таят в себе опасности, но мой – менее утомителен. И поскольку главный тут я, а ты сопровождаешь меня для магической поддержки, мы будем делать так, как я говорю.
– А иначе ты сделаешь со мной то же самое, что сделал с капитаном за ужином? – уточнил Плачущий.
Ланс пожал плечами.
– Ты на него воздействовал, – сказал Плачущий. –
– А ты, значит, понял?
– Я – волшебник.
– Тогда ты должен понимать, что я просто напомнил капитану, за что ему платят, – сказал Ланс. – С тобой я ничего такого делать не буду.
– А тебе не кажется странным, что Балор оплатил фрахт, но оставил за тобой выбор конечного пути нашего путешествия?
– Нет, – сказал Ланс. – Он знает, что я его не обману. Я намерен твердо придерживаться достигнутых договоренностей. Я дал ему слово, что отправлюсь на юг и сражусь с Джемалем ад-Саббахом, и именно так я и собираюсь поступить.
– Балор вряд ли бы просто поверил на слово незнакомому ему человеку, – заметил Плачущий.
– Ты считаешь, что его репутации недостаточно, чтобы нагнать страха и заставить быть честным кого угодно?
– Вполне достаточно, – согласился Плачущий. – Кого угодно, кроме тебя.
– Ты мне льстишь.
– Вовсе нет. Я считаю тебя человеком, способным на любое безумство.
– Пусть так, – согласился Ланс.
– И это странно, так как во всем остальном ты выглядишь вполне здравомыслящим человеком.
– Продолжай, – Ланс плюхнулся на свою койку и уставился в потолок.
– Так что, наблюдая за твоим поведением, можно сделать лишь два вывода, – сказал Плачущий. – Либо ты страдаешь от временного помешательства, либо я просто не понимаю твоих мотивов.
– Судя по тому, что ты таки решился об этом заговорить, версия о помешательстве тебя не устраивает.
– Мы с тобой направляемся в самое опасное место в мире, – сказал Плачущий. – Чтобы сразиться там с самым опасным человеком в мире. Мне кажется, я имею право знать, почему ты на это согласился.
– Что еще тебе кажется? – поинтересовался Ланс.
– Что это твое согласие на просьбу Балора как-то связано со смертями Смеющегося и Алого Ястреба.
– Ты просто мастер замечать очевидное, – ухмыльнулся Ланс.
– Так ты не объяснишь мне, почему ты ввязался в чужую войну и начал убивать волшебников?
– Потому что я ошибся, – сказал Ланс. – Я переоценил их магию.
– Если ты думаешь, что мне стало понятнее, то ошибаешься.
– Ну что ж, ты волшебник, так постарайся понять то, что я сейчас скажу, – Ланс сел на кровати и посмотрел на Плачущего. – Видишь ли, дело в том, что на мне висит родовое проклятие, и я думал, что Смеющийся или Алый Ястреб смогут его снять. Но они оба меня разочаровали. Сначала твой собрат по учению, а потом и ваш учитель.
– Довольно странный способ обратиться к волшебнику за помощью, – сказал Плачущий. – Если только ты не хотел, чтобы они помогли тебе умереть.
Ланс все еще молчал и смотрел Плачущему в глаза.
– О, – сказал Плачущий. – Стало быть, я угадал верно. В этой войне ты искал не славы, но смерти. И по той же причине ты отправился на юг? Поэтому ты и хочешь высадиться в самом Рияде, да? Чтобы все случилось побыстрее? Ты ищешь смерти, и тебе все равно, что ты больше не один.
– Лучше бы тебе сойти на берег в Лонгхилле, – согласился Ланс.
– Я не могу, – сказал Плачущий.
– Мне жаль, – сказал Ланс. – Но у меня есть план, и я не собираюсь от него отказываться.
Плачущий побледнел. Он был похож на человека, висящего над бездонной пропастью на конце длинной веревки и только что узнавшего, что второй конец никак не закреплен.
– И что же это за проклятие такое странное? – кисло поинтересовался он после небольшой паузы.
Ланс задрал рукав и положил правую руку на стол. Его запястье украшал то ли давний шрам, то ли грубая татуировка, напомнившая Плачущему браслет с начертанными на нем рунами. Значения этих рун Плачущему были неизвестны.
– Это родовое проклятие, – сказал Ланс. – Дело в том, что я…э… практически бессмертен. Мой организм не подвержен болезням или старению. Мечом или копьем меня можно только ранить, и то ненадолго. На мне все очень быстро заживает. Существует лишь несколько способов отправить меня на тот свет, и все эти способы весьма специфичны.
– Видимо, я ошибся, и ты все-таки безумен, – сказал Плачущий. – Потому что если ты говоришь правду, только безумец может счесть этот дар проклятием.
– Это суждение лишь выдает твою наивность, – сказал Ланс. – В бессмертии нет ничего хорошего. Вечная жизнь слишком длинна для обычного человека. Да и я не могу сказать, что у меня была очень уж хорошая жизнь. Я продолжаю жить, а все вокруг умирают. Как правило, насильственной смертью. Мой отец, мои приемные родители, все мои друзья… Не говоря уж о тысячах людей, которые считали меня своим сюзереном и которых убили из-за меня. Я устал от чужих смертей и войн.
– Я бы соврал, если бы сказал, что понимаю тебя.
– Мог бы сказать. Я бы все равно не поверил.
– Тут наши чувства взаимны, – сказал Плачущий. – Я тоже не могу поверить в твою историю.
– Разумно, – согласился Ланс.
Прежде, чем Плачущий успел сообразить, что происходит, Ланс перегнулся через стол, вытащил из-за пояса Плачущего короткий кинжал, расстегнул рубаху на груди и, поморщившись, вогнал тонкое лезвие себе в сердце. Маркиз Тилсберри стал еще бледнее, хотя минуту назад Ланс готов был поклясться, что сие невозможно.
– Такое я проделываю походя, – сообщил Ланс. – Надеюсь, ты не собираешься терять сознание?
– Нет, – сказал маркиз Тилсберри после некоторых раздумий. – Тебе не больно?
– Немного неприятно, – сказал Ланс. – Но чего не сделаешь ради эффектного зрелища?
– Э… можешь вытащить?
– Тебя нервирует мой вид?- ухмыльнулся Ланс.
– Немного, – признался Плачущий. – Обычно люди с кинжалами в груди несколько менее разговорчивы.
Ланс обхватил пальцами рукоять кинжала, легко вытащил его наружу и вручил оружие владельцу. Плачущий не заметил ни единой капли крови ни на лезвии кинжала, ни на коже Ланса.