Колдунья
Шрифт:
О чем были эти слова? Я отмахнулась от них, как от назойливой мухи. Я думала, что белена говорит в ней или она бредит. Я смотрела на Гормхул под падающим снегом и качала головой. «Нет… Мои запястья?» Я поглядела на свои руки и подумала: «Они розовые и сделаны из плоти. Они в порядке». Это говорила трава, без сомнения. Зубы Гормхул были зелеными от нее.
Но кровь пролилась в Гленко, как она и сказала. Кровь пришла.
«Тебя найдет человек».
Я слышу эти слова сейчас.
Кто говорит их? Это я говорю. Я произношу слова Гормхул и вспоминаю, как она смотрела на меня. Вижу глубокие морщины, оставленные лишениями на ее лице, и как кожа просвечивает под белоснежными волосами. Я думаю, вдруг она тоже мертва? Может быть, так и есть. Но мне кажется, она все еще живет на той вершине, открытой всем ветрам.
«Тебя найдет человек… Железные запястья…»
Есть вещи, которые мы просто знаем. Мы слышим их и думаем: «Я знаю», будто это знание всегда ждало внутри нас. И я знаю. Она была права. Она вся светилась, когда говорила про железные запястья, и светилась удивительным безграничным светом, словно никогда в жизни не была настолько уверена в своих
Итак, я жду. В кандалах и в грязи.
Я жду, и он придет. Человек, которого я никогда не встречала, уже направляется к моей клетке.
Скрючившись на соломе, я вглядываюсь во тьму и вижу мои прошлые жизни. Я вижу болота и долину. Но еще я вижу его лицо.
Его очки.
Его чистые изящные туфли с пряжками и кожаную сумку.
Трактир «Орел» Стерлинг
Джейн, я пишу это письмо из Стерлинга. У меня плохие чернила, так что прости за неразборчивый почерк. Еще прости, что пишу тебе в дурном расположении духа. Я поужинал жалкими крохами, а постель сырая то ли от холода, то ли от предыдущего постояльца. Кроме того, я надеялся, что к этому времени уже продвинусь гораздо дальше на север, но жестокая непогода путает мне мои планы.
Мы придерживались троп в низинах. Два дня назад потеряли лошадь, а вместе с ней целые часы и даже дни нашего путешествия. Это очень скверно.
Позволь мне вернуться немного назад — ты, жена моя, должна знать все подробности.
Я покинул Эдинбург только в пятницу, а кажется, что прошло много месяцев. Весьма обязан некоему джентльмену (думаю, не стоит раскрывать его имя), который ссудил мне некоторое количество денег и одолжил крепкого коба. [2] Мне очень неприятно скрывать от тебя правду, но, если я напишу больше, это может поставить его в опасное положение; скажу лишь, что он могуществен, уважаем и сопричастен нашему делу. При встрече я заметил белую розу, приколотую на его камзоле, а это, как известно, значит, что он якобит. Мы выпили за здоровье и скорое возвращение короля Якова — потому что он вернется. Нас мало, Джейн, но мы сильны.
Я размышлял о том, чтобы направиться в Инверлохи, это на северо-западном побережье Шотландии. Там есть крепость и поселение. Кроме того, оттуда всего лишь несколько часов пути до опустошенной долины реки Кое. Мой новый знакомый уверил меня, что тамошний начальник гарнизона, полковник Хилл, доброжелателен и благоразумен и, без сомнения, приютит меня, — но я боюсь, что снег воспрепятствует этому. Я путешествую с двумя проводниками, они рассказывают о гигантских снежных заносах на вересковых пустошах, что простираются между здешними местами и крепостью. Мои помощники — довольно угрюмые обыватели. Пока я пишу тебе, они шляются по городским притонам и пьют. Я не доверяю им. Было желание настоять, чтобы мы отправились через пустошь, не важно, что она заметена снегом, ведь мы и так уже проделали немалый путь под этим снегопадом. Но, я не хочу рисковать еще одной лошадью. Да и как я смогу послужить Господу, если погибну в снегах Раннох-Мура?
Так что завтра наш путь будет лежать на запад. Инверлохи придется подождать.
Мы направимся в Инверэри. Это городок на берегах Лох-Файна, принадлежащий клану Кэмпбеллов. Я слышал, что на побережье климат мягче. Кроме того, ходит молва, что Кэмпбеллы могущественны и состоятельны, и я надеюсь на более уютную постель, чем здешняя. Там мы сможем дать отдых и сытную пищу и лошадям, и людям, пока ждем оттепели. Судя по всему, это место подходит для отдыха. Но я должен быть осторожен: Кэмпбеллы служат Вильгельму верой и правдой. Они не могут сочувственно отнестись к моему делу. Скорее всего, расценят его как предательство или нечто похуже. А значит, я должен скрывать то, что у меня на сердце.
Погода никудышная. Я часто кашляю и волнуюсь о том, как бы у меня вновь не появились ознобления. [3] Помнишь, как я страдал от них в первую зиму, когда мы поженились? Мне бы очень не хотелось, чтобы они вернулись.
Я остро ощущаю сейчас, как далеко нахожусь от тебя. И от Ирландии. И от моих единомышленников. Я отправляю в Лондон просьбы поддержать меня словом или деньгами, но от друзей не приходит ответа. Возможно, непогода помешала тем письмам добраться в срок до адресатов. Возможно, она замедлит и эти письма, предназначенные для тебя.
Прости. Я сегодня сентиментален, не могу сдерживать чувства. Меня тревожит голод, я вожделею не только хорошей пищи и тепла, но и искорки надежды в эти безнадежные времена. Я тоскую по тебе, любовь моя. Думаю о том, как ты читаешь эти строки у огня в Глазго, и мне хочется быть с тобой. Но я должен служить Господу.
Дорогая Джейн, береги себя.
Я постараюсь сделать то же и напишу тебе из Инверэри. Это путешествие может быть очень трудным, так что не жди скорых вестей. Но имей терпение среди прочих твоих добродетелей, и письмо обязательно придет.
2
Коб — принятое в Великобритании название полукровной лошади универсального назначения.
3
Ознобления — возникающие от холода покраснения кожи, переходящие в красные, со свинцово-серым оттенком болезненные уплотнения.
II
Черное семечко также[помогает] в случае возникновения проблем со сном
Есть те, кто ждет меня. Я знаю это. И я знаю, кто они. Люди, чьи сердца были такими же, как мое, — ничем не скованные сердца. Сердце Коры было самым диким — стремительное, словно летящие по небу облака. И она ждет. Ее мать ждет тоже, я никогда не видела эту женщину, но знаю, что она совсем крошечная и в ее волосах запутались стебли рдеста. [4] Еще миссис Фозерс. Однажды я видела, как она посмотрела на вечернюю звезду и заплакала, и я подумала: «У нее такое же сердце, как у меня». Так что я уверена: она тоже ждет.
4
Рдест— род многолетней водоросли.
Там есть и тот, кого я называла про себя Сливой. Я думаю, именно сердце и убило его в конце концов, потому что его сердце было очень усталым еще в те дни, когда я знала его, а ведь после того прошло несколько лет. Меня терпеливо ждет мальчик; однажды я наткнулась на него, припавшего к земле, трясущегося в страхе от собачьего лая. Как и наш поросенок с бархатистым пятачком. Я не хотела убивать поросенка, но сделала это, и теперь он ждет меня, будто и не собирался умирать. Он ждет, хлопая ушами.
И моя кобыла. Моя крапчатая кобыла с широким крупом, которую я любила, любила, любила. Я вижу, как она смотрит на меня, и думаю: «Я люблю свою крапчатую кобылу».
И они, конечно. Макдоналды из Гленко — те из них, кого я не смогла спасти. Шотландцы, что были живы еще совсем недавно, стоят у черты с запечатанными ранами от клинков и пуль. Они произнесут мое имя, когда я перейду черту и окажусь рядом с ними — не «ведьма», не «сассенах».
Эти существа, которых я любила, мертвы теперь. Их тела едят черви — но их души свободны в другом, воздушном мире. «Иной мир, — так Кора называла его, — место, куда все мы однажды отправимся. Наша смерть — это дверь, сквозь которую мы должны пройти». И я решила с ее слов, что это нечто доброе. Спокойное и доброе. Просто продолжение жизни.
Но я была не права насчет спокойствия. Я ошибалась, считая, что это всегда происходит одинаково. Я была ребенком и мыслила как ребенок, и мне казалось, что любая смерть выглядит так: ложишься, закрываешь глаза и испускаешь дух. Я представляла, как ветер подхватывает этот дух и уносит его. Но нет. Только когда я убила поросенка и он пронзительно завизжал, я подумала: «Смерть может принести боль. Она может быть кровавой и горькой». Тогда я получила ужасный урок. После этого стала мудрее. Кора сказала, что мои серые глаза помрачнели.
Смерть может принести боль? Да.
И я видела больше жестоких смертей, чем мирных. Например, когда с дерева упало гнездо и кошки растерзали маленькие пернатые жизни, что копошились в нем. В Хексеме человека заковали в колодки и закидали его камнями, а за что? В общем, за малость. Еще была вдова Финтон, я не знаю, как она умерла, но соседи только через неделю поняли, что ее больше нет, — нашли по запаху.
Дверь, через которую мы должны пройти? В это я верю. Верю, потому что видела души, которые поднимаются и уходят. Но не все смерти мирные. Счастливы те, кому довелось умереть такой смертью.
Нам такие не достаются.
Почему мы — те, кого зовут колдуньями, — должны умирать спокойно? Если говорят, что мы поклоняемся дьяволу и пожираем мертвых младенцев? Если мы воруем молоко? Конец колдуньи не может быть легким. Моей бабушке достался дакинг-стул. [5] Весь город смотрел, как она пускала пузыри, словно дырявая лодка, а потом пошла ко дну. Я, когда была ребенком, на болотах среди лягушек и качающихся тростников представляла себе, что она чувствовала. Я наклонялась, пока мой нос не оказывался в воде и я не утрачивала способность дышать, и думала: «Разве эта смерть была легкой? Разве в ней не было боли?» Я сомневалась. Я кашляла, отплевываясь тиной. Кора сгребла меня в охапку и, осыпая бранью, выдрала лягушачью икру из моих волос.
5
Дакинг-стул— укрепленный на подвижном бревне стул, к которому привязывали женщин дурного поведения или мошенников и опускали в воду.
Еще смерть повешенных. Так умирали болотники. Я видела — человеку связывали руки, а на голову надевали петлю, как корону, которая слишком велика. И болотник стоял, будто король, перед свистящей и вопящей толпой. Потом раздавался «бах». Может быть, иногда повешенный умирает быстро, но я смотрела, как дергаются пятки, и думала: «Как печально. Какая непомерная печаль живет в мире».
А прокалывание?! [6] Страшное слово.
Такой жребий уготован именно нам — «ведьмам» и «шлюхам». Я всю свою жизнь боялась прокалывателей, как и Кора. Она содрогалась, когда говорила о них. Она как будто становилась меньше, съеживалась от страха. «Есть участок на теле ведьмы, из которого не льется кровь, — шептала она, — об этом твердят попы. И прокалыватели тычут в таких, как мы, металлическими спицами, пытаясь найти это место…» Я спрашивала: «А они большие, эти спицы?» И она разводила руками на манер рыбака, рассказывающего байки.
6
Прокалывание— способ определения ведьмы, особенно распространенный во второй четверти XVII в. в Шотландии. Согласно теории, на теле ведьмы есть некие участки, отмеченные клеймом Сатаны (невидимые или заметные по скоплению родинок и бородавок), при прокалывании которых ведьма не чувствует боли и оттуда не сочится кровь.