Колье от «Лалик»
Шрифт:
Они с мужем уже полтора года спали порознь: из-за разного ритма жизни. Донатов страдал бессонницей, он принимал снотворное и рано ложился. А Софья приезжала затемно, возбужденная после спектакля, она ужинала, а потом долго стояла у окна или сидела в кресле при включенном торшере, пытаясь что-нибудь читать. Утром она отсыпалась, а супруг собирался на работу, завтракал, стараясь не потревожить ее, и уходил, бесшумно закрыв за собой дверь.
Эту ночь Софья провела без сна. Впору было самой принять снотворное. Обрывки любовного свидания с Фавном теснились в ее
В понедельник Донатов собрался в Москву.
– У тебя отпуск, а я на работе, – сказал он, целуя жену в теплую щеку. – Зина остается, вам будет не скучно вдвоем. Погода чудесная. Завидую…
– Когда ты вернешься?
– В пятницу. Если не случится ничего непредвиденного.
– Мне страшно, – сказала она, глядя мимо него. – Не уезжай.
– Это нервы, дорогая. Побольше гуляй на воздухе, и все как рукой снимет.
При словах «побольше гуляй» Софья кожей ощутила дыхание молодого мужчины, губами – вкус его губ. Ее тело содрогнулось.
– Ночью кто-то ходил по саду, – шепотом произнесла она. – Я видела тень. И ветки хрустели – те, которые ты велел срезать.
– Глупости. Ты переутомилась. Ветки Зина убрала и сожгла.
Софья покачала головой: она знала, что муж ее не поймет, и упрямо повторила:
– Кто-то ходил…
– Тебе показалось. Дачники еще не съехались, поблизости все дома пустуют. Кому ходить-то? Разве что собаки бродили в поисках объедков. Скажи Зине, пусть выносит отходы за забор, а то бросает им чуть ли не у крыльца. Вот они и рыскают!
Софья смотрела, как Донатов садится в машину и выезжает за ворота. Забор надо было выше делать, основательнее, а то перемахнуть через него – проще простого.
После завтрака она отправилась на прогулку – только уже не в лес, а по улице. Ей доставляло удовольствие разглядывать чужие дворы, окна с резными наличниками, застекленные веранды. Муж был прав – дачи выглядели пустыми, неприветливыми.
Она подошла к дому с двумя башенками и мансардой – Садовая, одиннадцать. Дом казался нежилым: ставни закрыты, тропинка засыпана прошлогодней листвой. Софья все стояла и стояла, прильнув к забору, вдоль которого густо разросся шиповник. Что она надеялась увидеть?
Бабка в замусоленном ватнике вела на веревке козу. Поравнявшись с Софьей, она окинула женщину подозрительным взглядом.
– Купить хотите?
– А продается?
– Кажись, да. Дом хороший, хозяйка его сначала сдавала, а теперя решилася продать. У ей мужик давне-е-енько помер, а сама-то не управляется. Небось деньги нужны. Тут приезжали некоторые, глядели, да отступилися.
– Почему?
Софья с беспокойным любопытством расспрашивала бабку. Коза мирно щипала траву.
– Дак… дорого просит.
– А отчего хозяин умер?
– Порезался косой, заразу внес, ну и не спасли. Жалко. Молодой мужик был, красивый. Загляденье!
– Вы ничего не путаете?
– Я старая, но из ума не выжила, – обиделась бабка и потянула козу за веревку. – Пошли, Мушка.
Софья застыла, провожая ее взглядом, задумалась. Коза упиралась, не желая идти.
Софью пробрал озноб. Она отшатнулась от забора и побрела вниз, к реке. Мысль о Фавне, как она окрестила лесного незнакомца, молнией вспыхнула в уме. Не такой он и незнакомец. Сознание ее раскололось на две половинки: одна отторгала Фавна, другая страстно призывала. «Что, если я опять встречу его? – мнилось ей. – Что, если он опять…»
Она застонала и закусила губу до боли, до крови. Прошлое, от которого она, казалось, надежно отгородилась, проснулось в ней, отозвалось мучительной тоской.
В лесу, на том месте, где они с Фавном предавались любовному опьянению, время остановилось… или вернулось. А может, оно вообще не шло?..
Софья прерывисто вздохнула и опустилась на траву, безжалостно сминая колокольчики и кустики земляники. Она забылась мгновенным или невероятно долгим сном, а когда открыла глаза, над ней склонился Фавн. Он не спрашивал, зачем она пришла снова. Она не задавала вопросов, кто он и откуда взялся. Разве не все равно иссушенному жаждой путнику, из какого источника пить наслаждение?
Это сладостное странное колдовство длилось всю неделю, до приезда Донатова. Сама природа подыгрывала любовникам, – за пять дней не выпало ни капли дождя. Софья ощутила в себе желание опять выходить на сцену, потрясать зрителей и высекать огонь из их сердец.
Муж привез с собой господина Спиридова. Тот был польщен приглашением и не скрывал восхищения хозяйкой, рассыпался в любезностях и комплиментах.
Зина накрыла праздничный стол. Софья вышла к обеду в умопомрачительном туалете, – длинном красном шелковом платье струящегося покроя с глубоким декольте, с подчеркнутой талией. На ее шее сияло подаренное на презентации колье.
Гость оценил любезность госпожи Зарудной.
– Вы еще более э-э… необыкновенны, чем я мог вообразить, – с акцентом говорил он. – Вы загадочная, чудная… э-э… любые камни меркнут в вашем присутствии.
– Вы вернули меня к жизни этим подарком, – улыбалась она, трогая пальчиком украшение. – Это был намек…
Спиридов, испытывая неловкость, искоса бросил взгляд на хозяина дома: тот занимался сочным куском мяса на косточке и не участвовал в разговоре. Софья флиртует? На здоровье. Значит, она в хорошей форме, полна сил и творческих планов. Ее еще не скоро удастся потеснить на театральном Олимпе.
– Вы русская Сара Бернар! – неуклюже, со смешным пафосом воскликнул гость. – Наша фирма… э-э… будет счастлива видеть вас… э-э… в числе главных клиенток.
– Я не покупаю драгоценностей. Предпочитаю, чтобы мне их дарили.
– О-о… да, да! Вы совершенно правы. Но… я надеюсь, вы будете заказывать что-нибудь у нас.
– Как Сара Бернар! – поддела его Софья.
Спиридов не заметил сарказма, с готовностью подхватив ее мысль:
– Великая французская актриса заказывала у Рене Лалика… э-э… украшения для своих выступлений, – радостно затараторил гость. – Она первая… э-э… угадала в нем талантливого художника. Она…