Колечко с бирюзой
Шрифт:
— Ничего страшного! Я для таких случаев кипяток держу в термосе.
Наташа разлила по чашкам чай, прихватила к нему несколько сухариков. Помогла Игорю принять сидячее положение, подложив ему под спину подушки.
Свет решили не включать, чтобы не привлечь комаров, а возможно, и потому, что в темноте разговаривать, не встречаясь взглядами, было гораздо легче.
Наташа закрыла грудь Игоря Полотенцем, подала ему чай и сухарик. Он засмеялся:
— Я даже представить себе не мог, насколько это приятно, когда за тобой ухаживают. Слюнявчики, манная кашка… Пеленок и подгузников не хватает, чтобы окончательно в младенца превратиться. И для вас, по-моему, неплохая практика,
— Если забыть, что младенец весит килограммов этак восемьдесят-девяносто!
— Это еще что! У меня есть брат, Славка, увидишь — не поверишь, что мы с ним близнецы. Так вот он прилично за сто килограммов тянет. Он боксер, за СКА выступает. В прошлом году ногу в автомобильной аварии повредил, так невестка писала, замучилась с ним совсем.
— Он здесь, во Владивостоке?
— Нет, в Ростове, что на Дону. Лет пять уже не виделись… — Игорь залпом выпил остатки чая, поставил на столик пустую чашку. — Честно сказать, я в первый раз оказался на больничной койке, и теперь на досуге всякие мысли лезут в голову. Когда здоров, силен, то не загадываешь наперед слишком далеко, не думаешь, как жизнь повернется, потому что зачастую живешь одним днем. Я вот маму со дня окончания училища не видел. А сегодня она мне приснилась — молодая, красивая и почему-то сильно на вас смахивает. Я ведь пошутил насчет Леонида Ильича. Мне показалось, что это мама меня целует, ласково-ласково, как в детстве… Отец у нас погиб, когда мы с братом совсем еще пацанами были. Когда мы в училище учились, мама снова вышла замуж. За друга отца. Это мы со Славкой ее уговорили. Теперь вот сестренка подрастает, а я ее в основном только по фотографиям и знаю.
Наташа вздохнула:
— А у меня никого, кроме бабушки, нет! И родителей помню тоже только по фотографиям.
— Так вы сирота?
— Да, папа и мама погибли в Африке более десяти лет назад. Они не военными были, врачами, а их все равно убили.
Игорь осторожно сжал ее ладонь:
— Простите, что затеял этот разговор.
— Ничего страшного. — Наташа попыталась встать со стула, но он перехватил ее за запястье, и она осталась на месте. Игорь медленно притянул ее руку к своему лицу и вдруг прижался губами к месту, где тоненькой, нервной ниточкой бился пульс. Прикосновение сухих теплых губ к ее коже отозвалось в ней тягучей болью, такой неожиданной и внезапной, что девушка на мгновение зажмурилась и не отняла руку даже тогда, когда ее ладонь оказалась прижатой к шершавой мужской щеке.
— Не будь я атеистом, девочка, поверил бы сию же минуту, что вы и вправду фея. От вашей ладошки прямо волна какой-то доброй энергии исходит — ласковая, теплая и приятно так покачивает, убаюкивает… Того гляди попаду в полную от нее зависимость и стану законченным наркоманом. — Игорь захватил ее ладонь уже обеими руками и спросил: — А хотя бы одно желание почти бездыханного инвалида фея сумеет исполнить?
— Смотря какое!
— Поцелуйте меня.
— Для почти бездыханного у вас непомерные запросы, — рассердилась Наташа. — В мои обязанности не входят поцелуи больным на ночь. К тому же вас совсем недавно нацеловали предостаточно.
Игорь тихо рассмеялся и еще крепче прижал ее ладонь к своей щеке.
— Не смейте убегать! Я понимаю, время уже позднее и пора спать. Но я ведь ничего плохого не имел в виду, кроме целомудренного поцелуя в лоб или щеку. А что касается Виктории, так уж не ревнуете ли вы меня к ней?
— Вы слишком высокого мнения о своей персоне! — Наташа попыталась освободить руку, но безуспешно. Она сердито фыркнула и с негодованием произнесла: — Двух шагов без моей помощи не в состоянии ступить, а туда же! Вы бы на себя со стороны
— Зачем же тогда столь длинная речь, сударыня, — ехидно заметили с кровати, и мужские пальцы жестко и больно сжали ее руку. — Наклонитесь лучше пониже, я вам кое-что шепну на ухо, чтобы слишком не сердились на меня.
Наташа с досадой освободилась от его ладоней и оперлась руками о подушку по обе стороны от его головы.
— Давайте быстрее, уже спать пора!
— Я ничего не имею против. — Губы Игоря коснулись мочки ее уха и в то же мгновение прижались к ее губам. Наташа вздрогнула от неожиданности. Она попыталась отстраниться, но он обхватил руками ее затылок и принялся ее целовать. Сердце девушки стремительно ухнуло вниз и резкими толчками забилось где-то в районе пяток.
Подобное чувство она впервые испытала в прошлом году, когда прыгнула с парашютной вышки: шаг в пустоту, резкий рывок, затем медленное скольжение вниз и внезапное приземление — это Игорь оторвался от ее губ.
— Кажется, я немного переборщил, — прошептал он еле слышно и нежно обвел пальцем контуры ее лица. — Просто мне хотелось доказать, что порох в пороховницах держу сухим!
Наташа, ошеломленная случившимся, не нашлась, что ответить. Какое счастье, что он не видел ее лица! Ее губы до сих пор ощущали ласковые прикосновения его мягких и сладких, вероятно от выпитого чая, губ. Более всего на свете ей хотелось повторения этого поцелуя, но остатки разума вовремя напомнили о себе, и Наташа в панике устремилась к спасительнице ширме.
— Спокойной ночи! — прошептала она из последних сил и юркнула под одеяло.
— Приятных снов, девочка! — Ей послышалось, что Игорь улыбается. Но если бы она видела эту улыбку! Это была отнюдь не снисходительная усмешка видавшего виды мужчины, одержавшего моральную победу над неопытной девчонкой. Каким-то шестым чувством Наташа понимала, что он тоже переживает то непонятное для нее, впервые испытанное ощущение необыкновенного восхищения и восторга, ожидания чудесного исполнения мечты, которое выражается одним-единственным словом «счастье». Но об этом Наташа пока просто-напросто не подозревала.
Она прижалась губами к крошечному участку кожи на запястье, который до сих пор хранил воспоминание о теплом дыхании Игоря, нежном прикосновении его губ, и вдруг поняла, что никогда и никому более не позволит целовать себя, кроме мужчины, лежащего в пяти шагах от нее и старательно делающего вид, что спит крепким сном.
Глава 13
Прошло три дня. Петр позвонил в воскресенье и разочарованно сообщил, что сможет появиться в госпитале не раньше среды, а то и четверга. У них на объекте неожиданно объявилась комиссия из Министерства обороны, и теперь он сутками пропадал на службе. Он просил Наташу не слишком расстраиваться, подать заявление они еще успеют, к тому же он договорился, что и зарегистрируют их быстро, максимум через две недели после подачи заявления.
Но Наташа если и расстраивалась, то совсем не по этому поводу. Все эти дни она жила как бы в другом измерении. Большую часть своих сил она тратила на то, чтобы не показать окружающим, и в первую очередь Игорю, что душа ее начиная с субботнего вечера парит где-то в немыслимых космических высотах, с ехидством наблюдая за безуспешными попытками тела изобразить полную самоотдачу и трудовой энтузиазм.
Она избегала встречаться с Игорем взглядом, на вопросы отвечала односложно. Но вот он коснулся ее руки, подающей ему чашку с бульоном, и ее лицо вдруг вспыхнуло таким ярким и обильным румянцем, что он отставил обед в сторону и приказал сесть рядом с ним.