Колесница Гелиоса
Шрифт:
Эвбулид со злостью швырнул в корзину ненужный теперь наконечник копья.
Ворвавшийся под вечер Филагр похвалил кузнеца, велел надсмотрщику сходить на кухню и принести ужин посытнее.
Кар, прихватив с собой Эвбулида, охотно отправился выполнять приказание. Выйдя из кузницы, грек вдохнул полную грудь вечерней прохлады и почувствовал, как слабеют его ноги, кружится голова.
На кухне изголодавшийся Кар жадно набросился на еду, которую протянула ему новая ключница, чем-то похожая на прежнюю.
Пока надсмотрщик,
— Ты убил сегодня прекрасную лань! — втолковывал кому-то управляющий. — Но разве это достойная добыча для юноши, в жилах которого бурлит настоящая кровь!
— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнул юношеский голос, и Эвбулид вздрогнул, узнав голос Публия.
— А то, что стоит ли тебе ломать ноги в горах и часами выслеживать добычу, когда нежная, кроткая лань через полчаса по моему приказу будет мыть свое розовое тело в баньке всего в нескольких шагах от тебя!
— Как! Ты нашел мне новую рабыню и до сих пор молчал?! Кто же она?
— Наша римлянка!
Эвбулид, не веря услышанному, машинально положил ковш и прислушался.
— Римлянка! — воскликнул недовольно Публий. — Конечно, я бы с удовольствием побыл с ней, но ведь ты знаешь, что мой отец…
— Знаю! — перебил юношу Филагр. — Но можешь не беспокоиться. Я давно заметил, что ты неравнодушен к ней, и потому кое-что придумал. Сколько друзей ты сегодня привел с собой с охоты отдохнуть здесь?
— Шестерых.
— Вот, идите к ней все вместе! Идите, идите! — захохотал управляющий. — И ничего не бойтесь: Эвдем приезжает только завтра, а за ваши сегодняшние проказы перед ним ответят другие!
— Филагр! Ты настоящий друг! — радостно вскричал Публий.
— Конечно, — охотно отозвался управляющий. — А чтобы ты не сомневался в этом, я попрошу Протасия для завтрашней ночи срочно разыскать тебе… египтянку!
— Эллинка, финикиянка, сирийка, теперь римлянка, а завтра — рабыня из Египта, — довольным голосом перечислил сын Эвдема. — Клянусь Эросом, Филагр, у тебя на каникулах я лучше изучаю географию, чем в своей пергамской школе!
Смех и голоса удалились в дальние комнаты и стихли.
«Мерзавцы! Что задумали, а?! — очнулся Эвбулид, бросаясь по коридору. — Нужно не дать им сделать свое грязное дело! Надо предупредить Домицию!»
Он уже взялся за ручку двери, из-за которой слышался разговор Филагра с Публием, как услышал резкий окрик выходящего из кухни надсмотрщика:
— Куда?!
Не отвечая, Эвбулид распахнул дверь, но войти в комнату не успел. Кар в два прыжка догнал его и с силой дернул за руку:
— Куда?!
Эвбулид, пытаясь высвободиться, умоляюще посмотрел на Кара.
— Пусти! Мне надо…
— В господские комнаты тебе, жалкому рабу?! — возмутился Кар. — А ну марш назад в свою кузницу!
Откуда-то из дальних комнат донесся смех Публия, возбужденные голоса его дружков.
Эвбулид оттолкнул надсмотрщика и рванулся вперед.
Кар взревел, рывком развернул грека к себе и почти без замаха ударил его тяжелым кулаком в лицо. Потом схватил обеими руками за складки хитона на груди и с силой хватил затылком о стену.
Эвбулид медленно сполз на пол.
Кар приподнял его, снова замахнулся, но, увидев, что раб оглушен и не делает больше попыток вырваться, удовлетворенно пробормотал:
— Вот так-то оно будет лучше! Пшел в кузницу!
Вложив Эвбулиду в руки поданные ключницей миску и кувшин с вином, надсмотрщик повел его, толкая в спину.
Шатаясь, Эвбулид прошел мимо эргастула, где сидел Лад. Лишь перед дверью кузницы, пока надсмотрщик, чертыхаясь, пытался в темноте справиться с засовом, Эвбулид начал понемногу приходить в себя. Он уже собрался с силами, чтобы хватить Кара по голове кувшином, но дверь распахнулась, и тот втолкнул его в дохнувшее раскаленным воздухом помещение.
Эвбулид захватывал клещами из горна бесформенные куски пышащего огнем металла и клал их один за другим на наковальню. Почти не глядя, как все они под быстрыми и точными ударами молота Сосия превращаются то в мечи, то в ножи, то в наконечники стрел и копий, он с ужасом представлял, как в эти самые мгновения врывается в баню, где моется Домиция, Публий с друзьями, как все они тянут к ней свои похотливые руки.
Сосий, казалось, решил превзойти самого себя. Он словно не ведал усталости. Не прикоснувшись ни к еде, ни к вину, он только прикрикивал на своего помощника.
Эвбулид сначала с досадой, потом с возрастающим удивлением и наконец с изумлением узнавал на наковальне македонскую махайру, тяжелый сарматский меч, короткий меч римского легионера, узорчатый наконечник копья, нож с диковинной рукояткой в виде пальмового дерева, крепкие наручники, пластины для доспехов и даже ножницы для стрижки овец.
— Ты что, Сосий! — увидев ножницы, окрикнул кузнеца Эвбулид. — Филагр же велел тебе делать оружие!..
— Молчи! — торопясь, принялся обрабатывать новую заготовку кузнец, и взору грека предстала удивительной красоты и легкости фибула, изображающая оленя, гордо поднявшего свои рога.
— Возьми… — охладив ее в кувшине с водой, протянул фибулу напарнику Сосий. — Как знать, может, тебе повезет больше, чем мне, и ты еще скрепишь ею жматий, который может носить свободнорожденный человек.
И только тут, принимая фибулу, Эвбулид понял, что Сосий таким способом прощается с жизнью, заново переживая самые счастливые мгновения, когда в нем жила надежда на свободу.
Вскоре удары молота стали не такими сильными и точными, несколько раз кузнец бил мимо. Эвбулид старался вовремя подставить клещи под новый удар.