Колесница Гелиоса
Шрифт:
— Да что вспоминать — дело сделано!
— И все-таки? — настойчиво посмотрел ему в лицо Эвдем.
— Да двое каких-то эллинов чуть было не спутали мои планы, — улыбаясь тому, что все страхи уже позади, объяснил Пропорций и задумчиво добавил, косясь на Протасия: — Мне кажется, один из них даже назвал мое имя. Настоящее имя!
— Так кажется или назвал? — схватил его за локоть Эвдем.
— Ну назвал, назвал! — с трудом высвободил руку Пропорций. — Какая теперь разница — через полтора часа будем в Элее!
— Или
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Пропорций.
— А то, что Никодим не глупее нас с тобой и его кони — самые резвые в Пергаме! — отрезал Эвдем.
— Но у меня указ… — забормотал Луций. — Разве кто посмеет меня задержать с ним?!
— Выбрось его! — мрачно посоветовал Эвдем. — Твой указ теперь и лепты не стоит!
— Что же тогда делать?!
— Спасать завещание! — Вельможа протянул руку к груди Луция. — Давай его сюда!
— Нет! — отшатнулся римлянин.
— Давай завещание и быстро беги к моему дворцу! — накинулся на него Эвдем.
— Ну нет, слишком дорого оно мне досталось, чтобы его отвез в Рим кто-то другой!
— Так достанется еще дороже! — закричал Эвдем. — Расплатишься за него своей головой, и моя полетит тоже! Спеши в мой дворец, палач надежно спрячет тебя в подвале.
— Идти в твой подвал?! Чтобы меня там замуровали?!!
— Не глупи, Луций, ты ведь знаешь мое отношение к тебе! В подвале не только дыба и замурованные кельи. Там есть потайная комната, где тебе хватит вина и еды, чтобы дождаться прихода легионов Рима. Ну, давай завещание! И пойми, сейчас вся охрана Никодима поставлена на ноги, и только я теперь могу выскользнуть из Пергама. Решайся: еще минута — и тебе не удастся даже добежать до дворца…
— Но, Эвдем…
— Ну?
Опережая повозку, вперед проскакали несколько всадников.
Прохожие, чтобы не попасть под копыта лошадей, в испуге прижались к заборам и стенам домов.
— Видишь! — кивнул на них Эвдем. — Один отряд уже помчался к Элее!
— Хорошо, хорошо! — сдался Пропорций и, доставая завещание, предупредил: — Но поклянись небом и землей, что, когда ты будешь отдавать его в руки городского претора, ты скажешь, что это я, я подделал его и отравил Аттала!
— Клянусь! — выхватывая пергамент, вскричал вельможа и приказал Протасию притормозить лошадей.
Повозка остановилась. Луций выскочил из нее, бросаясь в сторону дворца Эвдема.
— Это хорошо, — провожая его взглядом, задумчиво сказал Эвдем, делая знак евнуху трогаться с места. — Они будут искать его и пойдут по ложному следу.
— Он, конечно, не доберется до дворца, его схватят люди Никодима, господин… И все лавры в Риме достанутся тебе! Неплохо придумано! — подхватил Протасий.
— Да, я знаю Никодима, он не выпустит его из Пергама, — кивнул Эвдем.
— А нас выпустит! У него почти все воины новые, они не знают тебя в лицо, и потом эта повозка…
Евнух осекся, поймав на себе пристальный взгляд Эвдема.
— Все верно, Протасий, — с нехорошей усмешкой одобрил тот, нащупывая в складках одежды кинжал. — Они действительно не станут искать меня в этой жалкой повозке, и почти никто из них не знает меня. Но зато они хорошо знают тебя. Прости, Протасий, но ты слишком популярная личность в Пергаме… Еще бы — евнух скупает всех молоденьких рабынь…
— Нет! — зажмурился, прикрываясь руками, Протасий и выпустил вожжи.
Лошади было понесли, почуяв свободу, но Эвдем, подхватив вожжи одной рукой, властно удержал их, а другой всадил кинжал по самую рукоять в левый бок евнуху и вытолкнул его на полном ходу из повозки.
Тем временем Луций, прячась, как только вдали показывались вооруженные всадники, наконец добежал до дворца Эвдема. Добежал и тут же нырнул обратно за угол. Перед знакомыми воротами стояло несколько охранников в золоченых доспехах.
«Проклятый Эвдем!» — подумал он и, увидев проезжавшую мимо телегу с сидящим в ней крестьянином, закричал:
— Эй ты, стой! Стой, да погоди же!
Удивленный крестьянин притормозил мулов, и Луций, протянув ему золотой, попросил:
— Увези меня скорее отсюда!
— Куда? — оглянулся крестьянин, впервые в жизни держа в руках золотую монету.
— Куда угодно! — вскричал Пропорций и, упав на дно телеги, торопливо принялся засыпать себя соломой. — Дам тебе еще два, три, десять статеров, только увези меня из этого проклятого города!
— Видать, ты здорово досадил кому-то! — заметил крестьянин. — И хоть ты римлянин, так уж и быть, я спасу тебя за десять золотых! А ну пошли! — замахнулся он вожжами на мулов. — Живее, живее, дохлятины! Будет вам скоро и ячмень, и теплая лепешка!
Словно поняв слова своего хозяина, мулы резво побежали по пергамской дороге.
Выглядывая в щель, Луций видел бегущих воинов, дергавших за руки и поворачивавших к себе прохожих, внимательно всматриваясь в их лица.
Метались по сторонам, явно ища кого-то, бедняки и рабы. Луций решил, что сходит с ума, потому что в одном из них он узнал своего раба Прота, выброшенного им подыхать на остров Эскулапа.
Телега неожиданно остановилась.
— Что случилось? — сбрасывая с лица сено, встревоженно спросил Луций спрыгивающего на землю крестьянина.
— Мне тут нужно зайти по одному делу!
— Проклятье! — пробормотал Луций и, услышав вдалеке цокот копыт, упал на дно телеги.
В щель было видно, как крестьянин вошел в дверь богатой лавки.
Всадники промчались дальше. Луций осторожно приподнял голову.
— Все ясно, — пробормотал он. — «Улыбка Селены»… Какая-то харчевня. И надо же мне было сразу дать ему деньги! Теперь дожидайся, пока он пропьет их! Целый золотой — это неделю можно пить!
Но крестьянин вышел неожиданно быстро.