Колесница Гелиоса
Шрифт:
Пропустившие члена Совета часовые вновь скрестили длинные копья и встали у входа с самым воинственным видом. Прот подивился огромному росту этих людей, звериным шкурам, в которые они были одеты, и свирепым лицам.
Вскоре полог шатра распахнулся, и появился Фемистокл, а следом за ним еще несколько незнакомых людей.
— Ахей! — почтительно восклицали у костров.
— Клеон!..
— Армананд!
Наконец, вышел невысокий худощавый человек с аспидно-черными глазами и остро торчащей бородой. Одет он был в пурпурную мантию. Голову его украшала царская диадема, подвязки которой спадали на плечи.
Его
«Сам Антиох!» — понял Прот и услышал торопливый окрик Серапиона:
— Падайте ниц! Перед вами — наш обожаемый базилевс, да живет он вечно!
Два беглеца-сирийца привыкшие к подобным почестям царям у себя на родине, рухнули, как подкошенные.
Прот неловко опустился на колени, замешкался с непривычки. Евн метнул на него стремительный взгляд, и Прота словно огнем обожгло с головы до самых пяток.
Глаза царя были такими пронзительными, что он крепко зажмурился и повалился на землю, вжимаясь лбом в колючие, пахнущие дымом костров, травы.
— Клеобул, пересиль себя! — услышал он шепот Фемистокла. — Так надо…
Прот осторожно скосил глаза и увидел, как медленно опускается на землю Клеобул.
— Да живет вечно наш великий и могущественный базилевс Антиох! — закричал Серапион, и все вокруг подхватили:
— Антиох! Антиох!
— Живи вечно!
Вскоре над лагерем поднялся такой мощный рев, что Проту казалось — еще немного, и не выдержат уши. Он чувствовал себя песчинкой в этом грохочущем, как тысяча громов, мире. Больше всего на свете ему захотелось забиться в какую-нибудь щель, чтобы его не оглушила, не смяла эта масса людей, восторженно ревущая:
— Ан-ти-ох! Ан-ти-ох!!
— Жи-ви!! Жи-ви!!!
Едва шум поутих, и только в отдаленных концах лагеря продолжали бесноваться сирийцы, Евн неожиданно высоким, срывающимся голосом обратился к Фемистоклу:
— Почему ты так долго выполнял мое поручение?
— Все гавани Сицилии заброшены, — сдержанно поклонился царю Фемистокл. — Мне пришлось бы ждать еще дольше, если бы к берегу не причалил парусник с беглыми рабами.
— Значит, ты отправил согласно моему милостивому повелению добрых господ на родину? — громко, чтобы слышали все, спросил Евн.
— Да, божественный! — ответил за Фемистокла Серапион. Подбежал к Евну, опустился перед ним на колени и поцеловал край пурпурной мантии. — Бесконечно благодарные твоей царской милости сицилийцы уже находятся на полпути к Риму!
Евн с одобрением посмотрел на услужливо выгнутую спину подданного и с деланным удивлением спросил:
— Неужели даже сицилийцы признают, что я милостивый базилевс?
— Да! — торопливо воскликнул Серапион. — Конечно!
— Они сами сказали тебе об этом?
Серапион замялся.
Фемистокл с усмешкой ответил за него:
— Это было написано на их лицах, базилевс!
Евн метнул быстрый взгляд в сторону грека и добродушно прищурился:
— Вот и расскажи об этом Совету. Подумайте, — голос его неожиданно стал мягким, вкрадчивым, — не пора ли вашему базилевсу носить титул милостивого, то есть — Эвергета, раз это признают даже злейшие его враги? Ведь носят же такой титул его царственные братья — понтийский царь Митридат и сирийский Антиох! Или они более достойны этого?
— Слушаюсь, базилевс, — вновь поклонился Фемистокл. — Я сообщу это твое пожелание Сове…
Он не договорил. Вскочивший с колен Серапион, воздел над головой руки и завопил:
— Нет границ милостям нашего обожаемого Антиоха Эвергета! Да живет вечно базилевс Антиох Эвергет!!
— Эвергет! Эвергет! — тут же откликнулись восторженные голоса, и вся масса людей, потрясая оружием, снова заревела:
— Эвергет! Эвергет!
— Жи-ви!.. Жи-ви!..
— Можешь передать Совету и это пожелание народа! — улыбнулся Евн, не сводя глаз с Фемистокла и пальцем подозвал к себе Серапиона. — А тебя, мой верный Серапион, отныне я назначаю своим другом [77] и… комендантом Тавромения, моей столицы!
77
«Друг царя» — одна из высших должностей при дворе восточных монархов.
— О, мудрый, о великий! — повалился на землю, целуя ее перед ногами царя, Серапион.
— А как же Деметрий? — воскликнул опешивший Фемистокл. — Где он?!
— Увы! — вздохнул Евн, обводя печальным взглядом воинов. — Наша жизнь так недолговечна… Опасности подстерегают нас на каждом шагу!
— Что ты хочешь этим сказать? — подался вперед Фемистокл, чувствуя, как из-под его ног ускользает твердая почва.
— То, что Деметрия больше нет! — со скорбным лицом произнес царь. — Прошлой ночью, пока ты был в отлучке, проклятые мессанийцы совершили дерзкую вылазку. Они хотели убить меня… Но по ошибке приняли шатер Деметрия за мой — и изрубили его на мелкие куски. Вот так! — показал он ребром ладони, как рубят ножом мясо и погрозил кулаком в сторону крепости. — Но они жестоко поплатятся за это!
— Сама Астарта [78] спасла нашего дорогого базилевса от неминуемой смерти и отвела от него мечи проклятых господ! — завопил Серапион, снова поднимая руки к небу.
«Знаю я, негодяй, что ты сделал с Деметрием!» — чуть было не закричал Фемистокл. Он с трудом подавил в себе желание кинуться на Евна, вцепиться в ненавистную бороденку. — Шут! Мясник проклятый!»
Шатер царя действительно был рядом с шатром Деметрия, но разве можно было их перепутать?
78
Астарта — богиня, культ которой почитался в Малой Азии.
«И как мессанийцы могли пройти через семь рядов охранения?! — лихорадочно думал Фемистокл. — Нет, не мессанийцы, а ты, ты убил его! Еще ведь и пытал наверняка! Деметрий, конечно же, не сказал тебе ничего. Но где гарантия, что промолчат остальные? Надо спешить! Надо провести в Совет взамен Деметрия Клеобула!..»
Фемистокл сделал шаг к царю и показал на лежащих рабов:
— Базилевс! Взгляни на этих несчастных!
— Кто они? — приподнял бровь Евн. — Не оказавшие мне поддержки рабы из Катаны? Если это так, то можешь их сделать собственными рабами! Ведь, насколько мне известно, у тебя нет ни одного личного раба!