Колесница времени
Шрифт:
— Что все это значит? — звенящим от негодования голосом спросила Раиса Павловна. — Что вы себе позволяете?
— Я расследую убийство вашего шофера, — отрезала Лиля. — Геннадий, Евгения, что вы можете сказать по этому поводу?
Савины молчали.
— Не желаете сотрудничать со следствием, я так понимаю. — Лиля кивнула и достала из папки пачку фотографий. — В ходе расследования убийства вашего шофера мы вышли еще на одного фигуранта, точнее жертву, — некоего Василия Саянова, девятнадцати лет, его тоже убили. При проверке оказалось, что в мобильном покойного имеется номер
— Нет, — хрипло ответил Геннадий Савин.
— Я советую вам подумать, прежде чем отвечать. Так вы знали Василия Саянова?
— Нет!
— А вы? — Лиля повернулась к Жене.
— Нет, — ответила та еле слышно.
— Тогда как вы объясните наличие в его мобильном вот таких снимков?
И Лиля широким жестом бросила на журнальный стол у дивана фотографии.
Они рассыпались веером.
А на снимках…
Постель — обнаженные тела. Женщина и двое мужчин. Вот — глубокий поцелуй, вот смена поз. Геннадий и Женя — его жена и Василий Саянов в постели втроем. Жадная юная плоть, кожа как фарфор, глаза как фиалки, затуманенные страстью. Мужские тела, сплетенные друг с другом, и рядом женское тело. А вот другой снимок — муж и жена, слившиеся друг с другом, а сзади мужа пристроился прекрасный светлокудрый купидон Васенька.
Раиса Павловна пялилась на снимки, и лицо ее покрывали алые пятна. Она задыхалась.
— Да как вы посмели… — прошипела она.
— Это полицейское расследование. А это — улики. Саянов во время оргии фотографировал на свой мобильный. С какой целью — еще предстоит разобраться. Возможно, с целью шантажа.
— Да заткнитесь вы! Я не с вами говорю. — Раиса Павловна крикнула это майору Белоручке и повернулась к Жене и ее мужу: — Да как вы посмели?
— Раиса Павловна, вы же сами знаете, — сказал Геннадий.
— Что я знаю? Что?! Ты… грязный, вонючий развратник… И где? Здесь, под этой крышей, в нашем доме! В моем доме! Ты устраивал с Женькой и этими продажными мужеложцами оргии по ночам!
— Это не были оргии! Тетя, мы были вынуждены с Геной, ты же знаешь, о чем я! — воскликнула Женя.
— Молчи, КОЛЧЕНОГАЯ ТВАРЬ!! — заорала Раиса Павловна так, что в темных окнах задрожали стекла. — Это ты, ты во всем виновата! Вместо нормального мужика выбрала этого скользкого червяка, ты привела его в наш дом, в нашу семью. Ах, я люблю его, я жить не могу без него, своего Геночки! А Геночка-то тьфу на тебя! Ему ты, колченогая дура, и нужна была, только чтобы в нашу семью втереться, чтобы с нашей помощью карьеру в Москве устроить, чтобы по моей протекции должность в департаменте получить, чтобы ни в чем не нуждаться, как сыр в масле кататься и развратничать с продажными говнюками!
— Тетя, не смей оскорблять моего мужа!! Не смей так говорить о Гене! — крикнула Женя.
— Да я не только посмею, я сейчас… Вон отсюда! — заорала Раиса Павловна, обернув к Савину перекошенное бешенством лицо свое. — Вон из моего дома, негодяй, подонок грязный! Мы этого терпеть… я этого терпеть не буду! Вон отсюда, и чтоб ноги твоей больше в доме не было! И Женька с тобой разведется!
— Тетя, не смей!
— Это ты не смей орать на меня, колченогая
Лиля Белоручка… она смотрела на них и… она внезапно поняла — процессуальный ход, на который она возлагала такие надежды, не сработал… Грянула буря, грянул скандал, но…
Возможно даже, она все испортила и теперь…
— Вон из моего дома, меррррррзавецц!!
Геннадий Савин повернулся и…
— Гражданин Савин, постойте, куда вы? Мы еще не закончили. — Лиля не могла его удержать.
И оперативникам она не дала приказа удерживать, потому что…
— Вон, все вон, все пошли вон, подонки! — орала Раиса Павловна так, что у всех закладывало уши.
Геннадий Савин, как был, без пиджака, в домашних брюках и белой рубашке, вылетел из дома.
Секунда, и взревел мотор «Ауди», той самой машины, которую водил шофер Фархад.
— Подождите, не смейте уезжать! Геннадий, не смейте покидать дом! Допрос не закончен! — кричала Лиля в распахнутую дверь.
— Вон, негодяй, и чтобы ноги твоей… и с работы завтра вылетишь! И не вздумай препираться там в департаменте или в позу вставать! Позорить меня и нашу семью своим непотребством! Только попробуй что-то предать огласке — жизни потом не обрадуешься, я тебя уничтожу! — бесновалась Раиса Павловна.
— Гена! Генка, подожди, не уезжай! — кричала Женя.
Скрип ворот, фары — как ножом по окнам и…
Лиля собрала фотографии.
— Что вы наделали?! — крикнула ей Женя. — Вы же ничего не знаете и не понимаете! Что вы наделали!!
Глава 36
Перочинный и пустота
Геннадий Савин ехал на машине, принадлежавшей его жене, очень аккуратно. По Ленинградскому шоссе, проспекту, по Тверской и далее налево — через Лубянку и Варварку.
Не игнорируя правил, не превышая скорости, законопослушно, как и полагается столичному чиновнику среднего класса, сотруднику департамента благочиния и благоустройства.
Он совершил лишь одно нарушение — припарковался в неположенном месте — в конце Варварки у Васильевского спуска.
Как был, без верхней одежды, в одной белой рубашке, вышел из машины, не потрудился закрыть ее. Очень медленно и аккуратно засучил рукава рубашки до локтей и что-то достал из кармана брюк, зажал в кулаке.
Он поднялся по Васильевскому спуску до Красной площади, до Лобного места.
В этот поздний час ноябрьской ветреной ночи Красная площадь поражала красотой и великолепием. Все эти масштабные декорации — кремлевские башни и стены, купола храма Василия Блаженного и Большой Кремлевский дворец, храмы, Исторический музей — все это словно кружилось в медленном хороводе. И плыло, как мираж… В кромешной космической пустоте. И одновременно застывало совершенством архитектурных форм, как монолит, как основа основ, как нерушимый символ прекрасного.