Колесо Фортуны
Шрифт:
– Было б чем...
– Ну, хотя бы тем, что после этого стал генералом...
– Решительно ничего не понимаю, - сказал Сен-Жермен.
– За что вас могли посадить?
– За оскорбление императорской фамилии, - широко заулыбался Разумовский.
– Наш Григорей Николаич по мелкой не ходит...
– Грех вам насмехаться, ваше сиятельство! Конечно, в моем положении, поелику я всем обязан вашей милости...
– Ну-ну, не прибедняйся, сирота казанская. Знаем мы вас... Представляете, сударь, что-то мне занадобилось, приказываю позвать Теплова. Говорят - нету, не приходил. Посылаю в академию - и там не появлялся. Ну, думаю, захворал - может, лекаря надо? Посылаю дежурного офицера к нему домой. Тот возвращается сам не свой и что-то шепчет. Ты, спрашиваю, почему шепчешь? Говори
И дальше шепчет: "Господин Теплов по приказанию их императорского величества сею ночью заарестован и препровожден в Санкт-Петербургскую крепость".
– "За что?" - спрашиваю. "Сие, говорит, осталось покрыто мраком". Я тут же во дворец, к императору. Тот обрадовался. "А, гетман, оставайся обедать, мне свежее английское пиво доставили". "Благодарствуйте, ваше величество, я пива не пью. Если уж пить, так горилку...
Только мне сейчас и не до горилки. По вашему приказанию арестован статский советник Теплов, а он, можно сказать, моя правая рука".
– "В таком случае, гетман, смотри, как бы тебе не остаться одноруким. Теплов государственный преступник и после следствия будет судим по всей строгости законов. А ты в другой раз лучше будешь выбирать себе "руки"..." - "Да в чем его преступление? Что он сделал?" Ну, когда прибыло свежее пиво, с его величеством много не наговоришь. Однако я - настырный. На следующий день снова. Без толку. На .следующий - опять за свое. Его величество в одну дуду - следствие закончат, тогда доложат. Время идет - Теплов сидит. Известно ведь: посадить недолго, долго - сидеть...
А я Григорья Николаича знаю: ему только дай рот открыть, он мигом ангела чертом изобразит, черта - ангелом. Себя - тем более. Я и говорю, мол, ваше величество, вы совершили такой мудрый акт - упразднили Тайную канцелярию, повелели ложнодоносчиков наказывать, а тут ведь не иначе, как донос ложный. Я Теплова знаю десятки лет - он верный слуга царя и отечества, вашего императорского величества преданный раб. Явите милость не ждите, пока приказные крючки состряпают обвинение, спросите его сами. При вашей проницательности вы сразу увидите, брешет он или говорит правду, заслуживает наказания или невинно оклеветан... Ну, а дальше сам рассказывай, как ты выкручивался...
– Выкручиваться было не в чем - истинную правду рассказал. Привели меня, представили перед его величество. "Ну, говорит, признавайся, как ты оскорблял императорскую фамилию?" - "Никак, мол, не оскорблял.- И в мыслях того не имел. Невинно оклеветан".
– "Но ты про императорскую фамилию говорил?" - "Говорил.
А что говорил - вот как перед богом!
– имел намерение доложить вашему величеству, так как полагал, вашему императорскому величеству знать это надобно".
– "Отчего же не сказал?" - "Случаю такого не представилось, а потом меня за мои же добрые помыслы - в крепость..." - "А что ты такое сказал?" - "Если по правде, так и сказал не я, я только повторил... Изволите видеть, ваше величество, когда вы восприяли императорский престол, народу, как водится, выкатили бочки вина, полпива, выставили быков на закуску..." - "Неужели целых быков?" - "Нет, ваше величество, простонародье называет быками толокно с постным маслом... Вот я тогда и потолкался меж людей, чтобы послушать, что говорят об этом радостном событии - известно ведь: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке... а пьяных было тогда предостаточно".
– "Ну и что говорили?" - "Ликовали, радовались, пили ваше императорское здравие... А более всего понравилось мне, как сказал один солдат: "Оно, конечно, царство ей небесное, Лисавет Петровне... Ну, а все-таки ладно, что теперь обратно мужик будет, а не баба. Оно как-то сподручнее, когда мужик, а не баба в императорах... Больно много их было, баб-то..." Вот только эти слова я и повторил, ваше величество. А в них никакого оскорбления или неуважения к императорской фамилии нету. Посудите сами: Елисавет Петровне солдат желал царствия небесного, а сам радовался тому, что императором стали вы, ваше величество... Я потому и хотел доложить вашему величеству про эти слова, что сказаны они не по команде или наущению, а прямо из души, от полноты чувств, кои испытали все подданные при вашем восшествии. А меня за это - в крепость. Разве это справедливо, ваше величество?" - "Чуфства, - говорит Петр Федорович, - это карашо. А почему такой груби слова - "баба"?" - "Так ведь, говорю, народ-то темный, ваше величество, он по-благородному изъясняться не обучен...
И суть не в словах, а опять же в чувствах и ликовании.
Я, как услышал, у меня сердце зашлось от радости за вас, ваше величество, вот, мол, как нашему новому монарху радуются все подданные, от вельможи до самого последнего солдата... А меня за это - в крепость". "Ладно, говорит, я строг, но справедлив. В крепость больше сажаться не надо. А за понесенную обиду... В каком ты чине?" - "Статский советник, ваше величество".
– "Произвожу тебя в действительные статские советники".
– "Премного вашей милостью..." - "Но, говорит, произвожу с оставлением в отставке. Чтобы не повторял глупи слова! Императрикс, die Kaiserin, не есть "баба", она есть священный осоп..." Так я и стал вроде как штатский генерал, да только по одному названию. Можно считать - в насмешку. Вот такая дурацкая история-с, - усмехаясь, закончил Теплов.
– Лишний раз убеждаюсь, - сказал Сен-Жермен, - сколь поверхностны и неосновательны могут быть суждения стороннего наблюдателя. Особенно чужестранца.
У меня сложилось впечатление, что воцарение Петра Третьего было действительно встречено всеобщим одобрением и радостью. Оказывается, есть и недовольные...
– Он их сам делает, недовольных-то. Обижает людей как ни попадя, сказал Теплов.
– Зачем?
– А ни за чем. Оттого, что можно. Кто осмелится возразить? Вот только их сиятельство подпускают иногда что-нибудь этакое., но тот и ухом не ведет.
– Странно, мне говорили, что он добрый человек, прост в обращении.
– Прост-то он прост, - сказал Разумовский, - только чересчур скоропалителен. Что в голову придет, то и выпалит. А кругом человеки, у каждого своя амбиция. Вот взять, к примеру, графа Никиту Панина, воспитателя наследника. Умнеющий человек, образование и все повадки европейские. Двенадцать годов состоял посланником при шведском дворе. Император вдруг решил сделать его генерал-аншефом. А зачем Никите Ивановичу генеральство? Одна докука. Он наотрез отказался. Император тут же во всеуслышание: "А еще говорили, что Панин умный человек... Только дурак может отказываться он генеральского звания". Никита Иванович, понятное дело, оскорбился... Да мало ли!..
– Мне рассказывали, - сказал Сен-Жермен, - гвардейцы недовольны новыми мундирами, говорят, очень неудобны.
– То само собой!
– подхватил Теплов.
– Окромя того, старые-то были Петром Великим введены, а нынешние - прусского образца. Российская императорская гвардия и вдруг в немецких мундирах... Кому это в радость? Того мало, их величество предписали старые названия полков отменить, а называть их по имени командиров. Конечно, может, их вот сиятельству приятно, что Измайловский полк будет теперь называться "Полк графа Разумовского"...
– Ты говори, да не заговаривайся, Григорей Николаич, - сказал Разумовский.
– Так я ведь только к примеру, ваше сиятельство!..
А каково преображенцам или семеновцам? Их сам Петр Великий создавал и пестовал, вся слава их под Петровым названием и штандартом воспроизошла И все теперь похерено - нету ни преображенцев, ни семеновцев... Сегодня один командир, завтра другого назначат, полк снова иначе называть будут. Так и растрясется вся гвардейская гордость, уйдет слава, как вода в песок... Или, например, шефом конногвардейского полка всегда был сам император, и они тем гордились... А теперь Петр Федорович назначил шефом этого самого Георга-Лудвига.
Вместо императора - дяденька. Конногвардейцы так понимают, что это для них принижение. Его величество вообще гвардию недолюбливает. Считает, что она избалована, недисциплинированна, грозится навести в ней настоящий воинский порядок.
– Относительно гвардии, быть может, вы и правы, месье Теплов. Но ведь император издал такие манифесты, предпринял реформы...
– Насчет Тайной канцелярии, конечно, слава богу.
Касаемо вольности дворянской тоже, хотя и неизвестно, как оно там будет дальше... А реформы? Многовато их сразу-то...