Колесо судьбы. Канон равновесия
Шрифт:
— Разве допустимо так вышвыривать ее, как ненужную вещь? Разве можно вот так сходу превратить ее в пустое место?
— Можно, — так же тихо отвечал он. — И нужно, поверь мне.
— Я слышу, как они радуются, как честят ее на все корки.
— Она это заслужила. Не думай о ней.
Раз-два-три, раз-два-три… Я понимаю, что он мой так же, как я — его. Мы двигаемся в такт, в лад, и столь же ладно бьются наши сердца. Вокруг скрежещут зубами вельможи — еще бы, мы разрушили столько блестящих планов единым махом. А нам все равно. Меня хлещет ненавистью черный пронизывающий взгляд Эль-Тари, так что прогибаются силовые
«Я всегда буду рядом»
«Я знаю»
Две эти мысли слились в одну, перепутались. Где чья?..
Дворец затих далеко за полночь. Кто отбыл восвояси, кто остался в отведенных покоях. Слуги принялись сновать туда-сюда по полупустым коридорам — их время наступало, когда благородные господа нахлебники отправлялись почивать, и простолюдины никак не могли оскорбить их взор. Эль-Тару наверняка корпел над бумагами, его «жена» где-то злилась — вонь этого чувства растекалась чуть ли не на весь дворец.
А я сидела возле полуоткрытого окна своей новой спальни, набросив на плечи шелковый пеньюар, и расчесывала мокрые после мытья волосы. Свечей я не зажигала, световые кристаллы прикрыла. Мне хватало света двух лун. Как странно, и здесь виден Акрей… Его огромный голубой диск ни с чем не спутаешь, потому что он никогда не вращается, как положено обычному небесному телу, всегда сияет в одной точке неба. Я вспомнила рассказы отца о том, как в дни самых первых войн Древних между собой народ Алден, ища спасения, перебрался на эту луну и затянул ее в какое-то другое измерение. С тех пор ее будто бы нет нигде, но видна она везде. А люди-рептилии свободно путешествуют чуть ли не по всем мирам Колеса Судьбы…
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Недосуг о лунах думать. Мне предстояло, во-первых, исполнять посольские обязанности, во-вторых, набить руку на дипломатии, все равно так или иначе понадобится, в-третьих, тщательно продумать план искоренения некромантской заразы подле трона. Занять сие могло не один год и даже не один десяток лет — но я бессмертна и терпелива. Времени у меня была уйма.
Следующее утро началось для меня с мышей. Дохлых. И не в тапочках Зиерры, к сожалению — а на моей же подушке. Изрядно вымотавшись после тяжелого дня в непривычной обстановке, спала я крепко, посему шутника не заметила. А не то быть бы красавцу откровенно исцарапанным.
Проснулась оттого, что одна мышь бревнышком скатилась по подушке и проехалась мне по волосам. Кое-как разлепив глаза, я приподнялась и хмыкнула. Тушка тут же радостно докатилась до ложбинки между подушкой и периной. Вторая осталась лежать на краешке, возле самой кружевной отделки. Я хмыкнула еще раз и задумалась — заорать или нет? Пожалуй, не стоит. А то шутничок наверняка будет очень доволен удавшейся гадостью. Кстати, кто это сюда пробрался? И как?
Горничной велено было не беспокоить меня еще с вечера. Терпеть не могу, когда вокруг суетятся чужие, и приходится стоять столбом. Будто для того, чтобы одеться и привести себя в порядок у меня руки растут не из того места! Так что, то и дело косясь на мышиные трупики и обдумывая план страшной мести, утренний свой туалет я совершила сама. Потом, держа окоченевших зверьков за хвостики, я прошла к окну в гостиной своих апартаментов. Ага, на подоконнике задержалось несколько песчинок с чьего-то сапога. Значит, шутник забрался через окно. Чуть приоткрыла створку и выглянула наружу. Зрелище представилось роскошное.
В розоватом полусвете раннего утра на серой брусчатке дворцового плаца проходил утреннее построение один из Кланов. Мелькали черно-желтые мундиры с нашивками разных рангов на жестких стоячих воротниках, и у мужчин и у женщин длинные волосы были схвачены в высокие конские хвосты. Они не слишком стремились соблюдать дисциплину, пересмеивались и шутили, порой очень даже скабрезно. Чем-то напоминали водяных охламонов братца Рино. Я, стараясь сильно не высовываться, чтобы не заметили, пыталась разглядеть две вещи: во-первых, как можно забраться на карниз второго этажа, а во-вторых, кто среди «хвостатых» Кланмастер. Что до карниза, то на одной из фальшивых колонн был местами недальновидно помят плющ. А Кланмастер…
Признать его можно было не только по вышивке на воротнике. Тонкий и стройный, почти как девушка, он двигался с изяществом бойца-танцора и чуть нарочито-манерно. Гладкие каштановые волосы до пояса, зеленые глаза на бледном лице, очень тонкие правильные черты и голос звонкий, юношеский. С ним одним это сборище не решалось перепихиваться локтями и подсовывать ему за шиворот тараканов — похоже, сегодняшним утром насекомые под одеждой были обязательной дежурной гадостью.
А еще, проводя перекличку, раздавая указания, благодарности и гауптвахты, этот тип старательно не смотрел в мою сторону. Очень старательно. Так что мне, привыкшей вычислять пакости Рино, его старательность яснее ясного кричала о вине.
«Так во-от кто мне мышей подложил! Ну-ну…»
Я задумалась. Он, конечно, важная птица и все такое, но мыши говорят сами за себя. Новичок подвергается испытаниям на прочность нервов. Выходит, красавчики не слишком обременяет себя почтительностью к высоким званиям… Ну и прекрасно. Свое получит.
Явившейся с легким дворцовым подобием привычного мне завтрака горничной я велела тихо и незаметно выбросить тушки, чтобы никто этого не видел, в особенности «даритель». Женщина поохала, всплеснула руками — «опять этот Зараза про приличия забыл!» и пообещала все сделать. Я коротко поблагодарила и жестом отослала ее.
Через час, после общегвардейского построения, мне надлежало присутствовать на очередном бесполезном человечьем действе — ежедневном докладе государю. И проводить меня до малого тронного зала вызвался, разумеется, сам шутник.
— Фицгерн Айвар, — представился он, галантно целуя мне руку. — Гвардии Кланмастер Несущих Мир, к вашим услугам.
— Взаимно рада, — я лучезарнейше улыбнулась. — Знаете, так мило было получить столь приятный подарок в первый же день пребывания в незнакомом месте.
Он слегка опешил и запнулся от неожиданности. Изогнул точеную бровь, не сумев скрыть удивления. А я продолжала, глядя на него честными глазами невинной девушки:
— Ну, вы же понимаете, мы, кхаэли, в некотором роде, кошки. И подарить кошке мышку — значит, проявить не только уважение, но и… определенную долю расположения.
Фицгерн со свистом втянул воздух и как-то странно дернулся. Лицо его из бледного стало серым с прозеленью.
— Насколько… глубокого? — спросил он, явно вот-вот собираясь сбежать. Этого не позволяли лишь приличия и придворные, постоянно сновавшие туда-сюда мимо нас.