"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9

Барчук Павел

Зато Андрюха и Федька активно принялись спорить, сходят ли кошки с ума. Самое подходящее время.

— Лизонька… — Отмерла, наконец, баба Зина, взволнованная ещё больше предполагаемым диагнозом, — Что эти изверги с тобой сотворили?

Кошка, услышав свое имя, отлепилась от стекла, снова обошла по подоконнику открытую раму, но теперь в обратную сторону, а затем прыгнула вниз. Прыгнула, да … Но в полете, видимо, забыла о начатом действии и шваркнулась о землю с каким-то обреченным мявом. Растопырив все четыре лапы. С трудом поднялась, покачиваясь, потом вдруг

снова посмотрела на меня с выражением «Мужчина, Вас тут не стояло» и как-то бочком начала пятится в сторону ведра. Не иначе решила догнаться.

Баба Зина, глядя на свое блаженное животное, ещё раз ласково позвала Лизку по имени… Кошка, с диким воплем, это был именно вопль, встала на вытянутые лапы, выгнулась дугой и замерла…

А далее… Наверное, никогда не смогу это забыть. Хочешь, не хочешь, а снова пришла в голову мысль сначала о проклятии Зеленух, потом об экзорцистах. На манер заводной игрушки Лизка на прямых лапах, подвывая, двинулась в сторону ближайшего угла школы.

Добралась до намеченной цели, опять развернулась и, вернувшись в привычное для кошек состояние, а именно, встав, наконец, на четыре лапы, в несколько прыжков оказалась возле дерева. Не успели и глазом моргнуть, как она уже сидела на самой высокой ветке, высунув морду из густой листвы.

Зинаида Стефановна резко повернулась к деду Моте. Явно виновный во всем случившемся был бабой Зиной уже назначен.

— Лизка, слезай, кис-кис…

Матвей Егорыч, здраво рассудив, что спасти его можно только живая — здоровая кошка, причем у хозяйки в руках, взметался рядом с деревом, задрав голову кверху.

Как только он ее не называл. Лизку само собой. На Зинаиду Стефановну дед старался вообще не смотреть. Каждая фраза Егорыча сопровождалась злым кошачьим ором, доносящимся из листьев. Мы бестолково топтались рядом, не зная, чем помочь. А помочь хотелось.

Баба Зина замерла рядом, сложив руки на груди, испепеляя нас всех гневным взглядом. Что было страшнее всего, она делала это молча.

В какой-то момент у деда Моти кончилось терпение. В сердцах, чуть ли не криком, он выдал.

— Ну тогда, млять, не ори! Вей гнездо, ложись спать!!!

Все. Это был тот самый рубильник, который привел механизм в действие. Не успел Матвей Егорыч договорить, как Зинаида Стефановна ожила.

— Гнездо? Гнездо, Мотенька?

Она медленно наклонилась, не сводя глаз с мужа, подняла палку, валявшуюся рядом, а потом выпрямилась и сделала шаг в его сторону.

— Зинаида…

Матвей Егорыч отступил назад.

— Матвей…

Баба Зина продвигалась к своей цели не торопясь. Маленькими шажочками.

— Зина…

Не знаю, что конкретно хотел добиться Матвей Егорыч, повторяя имя супруги. Наверное, у него имелся какой-то план, но он сто процентов не работал.

— Беги, дед Мотя. Беги… — Я не выдержал накала и ляпнул первую, пришедшую в голову фразу.

Надо отдать должное. Не знаю, откуда у Егорыча столько сил и прыти. Стартанул он так, что пыльный столб взметнулся. А на школьном дворе, вообще-то, росла трава. Откуда пыли взяться?

И это, между прочим,

при том, что мы с ним большую часть ночи провели сначала без сна, а потом в очередных гонках. Мне кажется, я начинаю понимать значение того самого выражения, которое любили повторять пожилые люди в моем прошлом. Типа, раньше и трава была зеленее, и небо чище, и деды резвее. Ясное дело! На деда Мотю посмотреть, аж зависть пробирает.

В секунду он скрылся за углом школы. Том самом, куда рвалась Лизка. Намазано им там, что ли?

Правда, надо отдать должное, баба Зина не сильно отставала.

— И что делать? — Я смотрел вслед этой парочке, соображая, выживет ли Матвей Егорыч.

— Да ничего. — Федька махнул рукой. — Они все время так. Чего только уж не было. Матвей Егорыч вечно от бабы Зины получает. Пошли стены красить. Закончим быстрее, глядишь участковый сократит срок. Мне ещё в пятницу в город ехать. Из-за матча. Генку надо забрать. А я уморился за это время, силов нет. Все из-за вас…

Отелло явно давал понять, что конкретно из-за меня. Типа, не лез бы я к Наташке, так и жили бы спокойно. Вот дебил, блин. Как человек не понимает, не любит его девчонка. Может, привыкла, жалеет, боится обидеть, но не любит. Иначе в мою сторону она бы и не глянула.

— Кто такой Генка?

Не то, чтоб мне очень было интересно узнать про дела Отелло. Если бы не прозвучало волшебное слово «матч», внимания бы не обратил.

— Генка… Да он — брательник мой троюродный. Его Лиходеев пригласил игру судить. Спортивный судья, в общем, Генка у нас.

У меня аж сердце остановилось от счастья. Да ладно? Неужели фарт попер? Поверить не могу!

— Дмитрий Алексеевич пригласил судить матч между Воробьевкой и Зеленухами человека, который родился и вырос в Зеленухах? Что за странная фигня? Что за аттракцион неслыханной щедрости или глупости? — Я посмотрел сначала на Андрюху, потом на Отелло.

Просто за недолгое общение с Лиходеевым точно понял, дерьмо-человек он. Подлый. Хитрый. С чего бы ему так самому себе нагадить? Тем более, когда на кону столь важная для него цель.

— Да ты не знаешь, просто. — Андрюха подошёл ближе, рассматривая заодно пострадавшую руку. — Генка тот ещё … м-м-м-м… сучоныш. Вот он кто. Так что Лиходеев все правильно сделал. Генка родное село ненавидит. Сбежал отсюда в свое время. Будет засуживать. Это точно. Глянь, заражение крови, наверное, будет…

Братец протянул руку, чуть ли не сунув ее мне в лицо.

— Ага. Непременно. У тебя из писюна кровь хлестала, не помер. А то прям рука. Пошли красить. Хватит трындеть. — Федька взял свой валик, ведро, в котором совсем недавно ныряла Лизка и пошел к следующему участку стены.

— Ой, да ты что… Хлестала. Тебя там не было, ясно? А все остальное — это бабы языками треплят. Как обычно. — Тут же завелся Андрюха. — И вообще, у нас тренировка, если что. Сейчас уже девки придут.

Федька даже не повернулся. Хотя, я видел, его спина напряглась. Как и плечи. Походу, любые разговоры о том, что хоть как-то касается Наташки, были для него болезненными.