Колхоз: Назад в СССР 4
Шрифт:
Сенька шел молча. Периодически только с опасением поглядывал на деда Мотю. Потому как тот, с абсолютно серьезным лицом, сказал, если Семён опять что-то натворит, то его ждёт самая настоящая клизма. Для очищения, так сказать, организма. Просто в этом организме очень много лишнего. А именно — дури. Мы-то с Андрюхой уже взрослые, нас не переделаешь. А вот спасти Младшенького пока ещё возможно. Ну, это тоже по утверждению Матвея Егорыча. Мол, как забомбит он Сеньке пару штук очистительных процедур, сразу вся глупость из головы выйдет. Причем, выйдет естественным путем. Тем более, один черт, мозг у Семена расположен там же, где конечная точка очищения. То есть, на заднице.
Младшенький слова деда Моти особо близко к сердцу сначала не принял. Тем более, все это прекрасно слышала Светланочка Сергеевна. Но она в ответ на обещание деда Моти никак не отреагировала. Спокойно, как ни в чем ни бывало, встряхнула маленький полосатый коврик ручной работы, до этого момента спокойно лежавший у дядьки в сенях, расстелила его посреди двора, а потом встала в позу, которая у Матвея Егорыча вызвала резкий прилив крови к щекам.
Просто нагнулась вниз, оттопырив пятую точку, засунув голову между ног и ещё до кучи вывернув куда-то руки. Не знаю, что это за советская утренняя гимнастика, конечно. Внешне сильно напоминало йогу, которую в прошлой жизни обожала моя старшая сестрица. Но, если мне не изменяет память, в Союзе она была запрещена. Эта совершенно бесполезная информация имелась в моей голове благодаря тоже сестре. Она не просто увлекалась самой йогой, но и историей ее появления.
— Чего это она? — Тихо спросил меня Матвей Егорыч, скромно пряча глаза в землю.
— А… Да это мама тянет мышцы. И вообще все тело. — Отмахнулся Семён. — Она всегда так занимается. Ещё может дышать громко. Погодите, скоро начнет.
Ровно в этот момент Милославская реально задышала. Причем с такими характерными звуками, что покраснел уже Андрюха.
Одна только Ольга Николаевна, стоя у своей калитки, наблюдала за действиями Светланочки Сергеевны с интересом.
— Вот… А говорят, Москва людей не портит. Ты посмотри, до какого безобразия Светка дожила…— Сказала соседка в воздух, наверное, сама себе, и покачала головой.
— Зато проживу много лет и умру красивой. А Вы — вечно злая, недовольная тетка. — Раздался приглушенный голос маман. Учитывая, какой частью она к нам стояла, возникало ощущение, что ей же она и говорит.
— Срамота-то какая… — Заявил Матвей Егорыч и для надежности даже закрыл Семёну глаза рукой. — Ты малой лучше не смотри. Плохо это, родную мать в таком состоянии видеть. Пойдем-ка и правда с нами.
Дед потянул Сеньку со двора.
— И правда, сынок, иди со старшим братом. — Поддакнула Светланочка Сергеевна, а потом, наконец, выпрямилась. Но лишь для того, чтоб усесться на задницу и закинуть одну ногу себе на шею.
— И точно, срамота, — Согласилась Ольга Ивановна.
Но уходить не торопилась. Либо ей было интересно, на что ещё способна Милославская, либо она ждала, когда у маман что-нибудь заклинит от столь замысловатых поз. Андрюха молча, без слов, рванул за нами.
И вот теперь мы шли в сторону погоста. Вчетвером.
Семён из опасения всё-таки получить обещанную Матвеем Егорычем клизму, молчал. Переросток тоже. Ему клизму никто не обещал, но он явно задолбался прыгать. Я, соответственно, думал о сложившейся ситуации. Разговорчив был, как всегда, только дед Мотя.
— Думаю, надо нам отдохнуть от трудов этих тяжких… — Заявил он вдруг многозначительно.
— Во как. А Вы переработали где-то? Я как не гляну, все время с Жоркой и Андреем крутитесь. — Семён был совершенно искренен в своем удивлении.
— Я вот щас кому-то сделаю… — Начал Матвей Егорыч.
— Да понял, понял. Просто спросил. — Сенька снова замолчал. Угрожающий его организму призрак клизмы делал свое дело исключительно хорошо.
— Так вот. Что я думаю. Стресс и нервы до хорошего не доведут. Надо нам устроить себе настоящий отдых. Мужской. Мое предложение следующее. Первое июня, это у нас уже было давным-давно. Так? Так. — Дед Мотя ответил сам, не дожидаясь нашей реакции на его вопрос. — А первого июня у нас что?
Мы продолжали молчать, топая рядом с Матвеем Егорычем. Просто по логике вещей, он снова должен был сам же и ответить.
— Что я спрашиваю у нас первого июня, оболтусы?
— Ааааа… так Вы спрашиваете. Не знаю. — Я пожал плечами.
Это Зеленухи, тут первое июня может означать, что угодно: местный праздник, день рождения Лютика, просто конец света, предсказанный индейцами Майя лично Зеленухам. Ну, уж день защиты детей в стране ещё не придумали. Наверное.
— Плохо, Георгий. Ну-ка, Андрей. Не подведи. Матвей Егорыч переключился на братца. Тот вообще уже ничего не хотел, кроме одного — добраться быстрее до кладбища и притулить где-то свой зад. Мы и правда шли достаточно быстро, но из принципа Андрюха не возмущался, хотя очевидно устал.
— И я не знаю. Что там у нас? Ваш день рождения, вроде, в мае был. Я хорошо запомнил. Так отмечали, что потом пришлось колхозный трактор из пруда вытаскивать. Вы с нашим трактористом Колькой поспорили, кто умнее, лошадь или техника.
— Эх… Да что ж вы такие, необразованные. — Последнее слово дед Мотя выговорил особо тщательно. — Мы пойдем на охоту.
— На куда? — Я офигел настолько, что вообще забыл все правила русского языка.
Просто моя фантазия моментально нарисовала образ Матвея Егорыча с ружьём. Опыт, в свою очередь, подсказал, что ждать от этого можно только какой-то очередной задницы. Интуиция полностью поддержала опыт. А чувство самосохранения настойчиво требовало бежать. Желательно, как можно дальше.
— На куда…— Передразнил меня дед Мотя. — На охоту пойдем, нерусь. С первого июня сезон на кабана открылся.
— На кого?! — Теперь охренел братец. Видимо, в словах Матвея Егорыча имелось нечто, более Андрюхе понятное.
Хотя, в моем понимании, кабан — это дикая свинья. Свиньи выглядят безобидно. Они хрюкают, бестолковятся и много гадят. Отец ездил пару раз на охоту с товарищами, но без меня. Никаких животных он не привозил. Там прикол был в самом процессе. Поэтому в теме охоты лично я разбираюсь, как и в теме рыбалки. Никак.
Однако, реакция Андрюхи однозначно намекала, что знаю о кабанах я слишком мало. Переросток выглядел даже каким-то испуганным.
— Да что с вами делать... Один тупой, другой глухой. Кабан — это самая интересная охота. Там же, одно удовольствие. — Матвей Егорыч даже губами причмокнул, выражая степень этого самого удовольствия.
— Ну, Вы, конечно, даёте…— Андрюха остановился, решив, наверное, что гордость и принципы это хорошо, но отдышаться тоже надо. Мы, пока братец сделал перерыв в своих прыжках, тоже задержались рядом. — Когда крайний раз на охоте были? Лет пять назад? Вас тогда ещё домой привезли с капканом на ноге. Вся деревня смеялась.