Колхоз: Назад в СССР 5
Шрифт:
А батя реально заорал. Причем, не какие-то слова или фразы, а просто протяжное "а-а-а-а-а…". Бежал и орал.
Переросток нас еще не заметил, поэтому, с очень удивленным лицом смотрел на несущегося к нему батю. А потом, когда до из столкновения оставалось буквально меньше метра, сделал шаг в сторону.
Серега, ясное дело, этого не видел. На затылке у него глаз нет. Поэтому, как бежал, так и пронесся вперед. Преграды в виде Андрюхи больше не было, зато имелся забор, в который батя со всей дури и усандалился.
Штакетник треснул, покачнулся и завалился в палисадник. Вместе
— Ой, люди добрые! Что ж это делается?! — Заголосила тетка, которая совсем недавно била Переростка в грудь. — Теперь еще и ограду мне сломали! Товарищ участковый! Это ж банда! Посмотрите на них!
Мы с Матвеем Егорычем уставились в ту сторону, куда тетка выкрикнула фразу "товарищ участковый". Потому что в нашем плане милиция не фигурировала вообще никак. А при слове "участковый" нам обоим сразу представилось, как из толпы выходит Ефим Петрович. От зрителей и правда отделился человек в форме. К счастью, нам он был незнаком. Но с другой стороны, какая к чертовой матери разница, если он при исполнении.
Зато местные, пребывая в восторге от происходящего, оживились. Драма переросла в боевик. И вполне возможно, имелись шансы, что сюжет повернет в сторону детектива.
— Твою ж мать… — Высказался я, глядя, как молодой парень в милицейской форме идёт к выбирающемуся из-под забора бате. Тот ухитрился, падая сверху штакетника, оказаться под ним. Ну, что, блин, за нефартовый он у меня.
Серега тряхнул головой, на мента даже не глянул и рванул снова к Андрюхе. Похоже, мысль о том, что честь Аллочки он должен отстоять, намертво въелась в его мозг. Причем, в этот раз, братец, который, начал раздражаться, а это было заметно по его лицу, решил, раз какой-то дурачок очень сильно хочет огрести люлей, чего бы их ему не выписать. Судя по сжатым кулакам Переростка, сейчас бате нехило прилетит.
— Черт… Надо как-то Андрюхе сказать, что Серега — наш. — Выдал я вслух волнующую меня мысль и посмотрел на Матвея Егорыча.
— Точно! Выпь! — Дед Мотя хлопнул себя ладонью по лбу, а потом резко и неожиданно заорал.
Так как, расстояние до главного места событий было приличное, то сделал он это во весь голос. Думаю, услыхав его крик, нервно вздрогнули не только местные, которые испуганно принялись крутить головами, но и та самая выпь на болоте. Даже из расчета, что поблизости ни одного болота не имеется.
Но больше всего не ожидала такой подставы лошадь деда. Она, наверное, искренне верила, что после случая на охоте Матвей Егорыч ничего подобного творить не будет. Поэтому, выпь в исполнении деда стала для несчастной кобылы очередным испытанием. Она испуганно заржала, сорвалась с места и понесла в сторону толпы квашинских.
Собственно говоря, это был подходящий финал нашего гениального плана. Вернее, план действительно был гениальным. И я честно верил в то, что уж его мы реализуем нормально. Но, как уже бывало, любую, даже самую хорошую задумку, мы ухитряемся испортить ее исполнением.
Лошадь снесла остатки теткиного забора, выкинув нас с Матвеем Егорычем из телеги, которая не знаю, каким чудом, осталась цела. Местные бросились в рассыпную. А молодой участковый бросился к нам. И Андрюха тоже. И батя.
Только
Явление Андрюхи с козой было воспринято неверно. Когда он вернулся, притащив ту самую Машку, ее хозяйка, уж не знаю, с какого перепугу, решила, будто братец был тем самым вором. Соответственно, набросилась на него с обвинениями. Аллочка поначалу не поверила, будто Андрюха мог украсть козу. И задала ему этот вопрос в лоб. Мол, так и так. Неужели это правда. Андрюха, по возмущенному лицу моей матери и осуждению в ее глазах понял, это шанс. Если он признается, что якобы посягнул на Машку, тогда ему не придётся посягать на Аллочку. Потому что кража чужой козы стала для нее ударом. А значит, ему не придётся изображать из себя подлеца в отношении бывшей девушки. Поэтому, не долго думая, братец торжественно признался, будто имел преступный умысел, за что ему вообще не стыдно.
А мы появились ровно в тот момент, когда полным ходом шли разборки. Слова, сказанные Переростку именно такой смысл и несли. Аллочкина честь была совсем ни при чем.
Но все это уже не имело никакого значения. Потому что под белые ручки нас препроводили в Воробьевку в отделение милиции.
Когда мы вошли внутрь, то первым же на пути попался Ефим Петрович.
Надо было видеть лицо участкового в этот момент. Мне кажется, впервые в жизни он был готов поддаться трусливому порыву и сделать вид, что с нами вообще не знаком.
— Ефим! — Обрадовался дед Мотя. — Тут такое дело…
Ефим Петрович прикрыл глаза, провел ладонью по лицу, причем, даже не по своему. По дедову. Будто хотел стереть его из своей жизни навсегда. А потом сказал, глядя на молодого коллегу.
— Эти — мои.
Ну, а уже после этого, нас отвели в кабинет, где мы теперь сидели напротив Ефима Петровича.
Он слушал наш рассказ в десятый раз. Но явно, ни черта в нем не понимал. Просто мы, в присутствии Сереги, не могли рассказать все. Поэтому версия была несколько видоизмененной и выглядела, как полный бред.
В этом варианте все приключилось "случайно". Мы случайно попали в Воробьевку и случайно встретили Серегу. Андрюха случайно попал в Квашино и случайно встретил козу. Потом вообще произошло коллективное недопонимание, которое вылилось в то, что наблюдал молодой мент.
— В общем так. — Ефиму Петровичу слушать этот откровенный бред надоело. — Ваше счастье, что гражданка Маслова не стала писать заявление. Коза на месте, Василий, в убийстве которого ее подозревали, тоже цел и невредим. Сильно кстати удивился, когда шел с работы, а от него врассыпную шарахались местные. Но…
Участковый многозначительно замолчал и обвел нас тяжелым взглядом.
— Теперь к работам на погосте добавится еще одно. Забор гражданке Масловой почините лично. Ясно? И насчет поездки в Москву… Не уверен, что вас можно туда отпускать. По крайней мере, всех вместе. По одному вы еще хоть как-то можете существовать. Но стоит собраться в кучу, начинается черти что.
Мы молча сопели. Особенно Матвей Егорыч. Для него олимпиада была крайне желанной целью. Но дед Мотя благоразумно решил не спорить. Сейчас. Выждать, так сказать, паузу.