Колька, Сенька, Ермошка и Змей Горыныч
Шрифт:
последний раз и упала на пол, Колька обдумывал увиденное и услышанное. Кот Котыч почему-то снова оказался на балке под потолком. Он, похоже, дремал, так как пребывал в позе калачика.
Глава 3. Необитаемый остров
Похолодало. Время близилось к началу осенних штормов, и Ермолай решил, что до прихода ненастья надо еще раз выйти в море, чтобы снять ловушки на креветок и краба. Так было решено ко времени, когда полностью созрели желуди и дубы начали ронять листву на пожухлую траву. В окрестностях появились дикие кабаны; уже и охотничий сезон не за горами.
История
Горюны, меж тем, закончили стройку, удивив всех огромной, почти с клуб, двухэтажной избой с непонятной вывеской «лабаз» над большой входной дверью. На первом этаже лабаза был склад, заставленный разным полезным для добряков товаром: от рыболовных крючков и сетей до соли, сахара, муки и, что характерно, карамелек и мороженого. Все это выдавалось в обмен на соленую рыбу, икру, сушеные белые грибы, поделки из дуба и не только. Получив товар, вместо оплаты можно было отработать на огороде, складе и по хозяйству у горюнов. Ермак сам накануне приобрел две свечи зажигания для лодочного мотора в обмен на десяток знатных туесов-корзинок из бересты, сделанных умелыми руками Сеньки. Бересту к ним готовил Колька. Туеса – семейное дело, ермаковцы этим сильно славились.
В день выхода в море Ермак поднялся с рассветом, вышел на крыльцо, потянулся, зевнул. Тихо, на востоке засветилось, зазолотилось. Наскоро сделав зарядку, Ермолай прикинул, что встающее солнце не отсвечивает красным – стало быть шторма скорее всего не будет. Брат с сестрой вскоре оказались рядом со старшим и усердно принялись размахивать руками и делать наклоны.
«Погода подходящая, да вот вода намедни в лужах пузырилась: к непогоде, всяко может в осень случится. Надо бы поспешить», – рассуждал Колька, не переставая приседать, поэтому получилось: «на-до-бы-пос-пе-шить». Ермак все равно разобрал Колькину речь и поспешил к двери, успев толкнуть брата в лоб, когда тот вставал из приседа. Колька шлепнулся на пол, но быстро вскочил и попытался пнуть в ответ старшего брата. Тот, однако, уже прошмыгнул в дверь. Дело было на десятом приседании, оставалось еще двадцать, и Коля невозмутимо продолжил зарядку. Сенька хихикнула, не переставая молотить кулачками воздух.
На берегу свежий ветерок дул в сторону моря. Волны тихо шлепали по песку. Лодка, небольшой рыбацкий кунгасик с мотором, подвешенным на корме, мягко колыхалась на воде у берега. К кунгасу привязана веревка, другой конец которой крепился к хитрому рыбацкому якорю, больше похожему на стального паука. Якорь был зарыт в береговой песок и надежно привален бревном. Ермак за веревку подтащил кунгас к берегу. Вычерпали из лодки ковшиком воду, проверили мотор, загрузили мешки под улов, весла. Коля с Сенькой запрыгнули на борт, а Ермоша отвалил на берегу с якоря бревно и, расшатав, выдернул его из песка. Запрыгнул в лодку, оттолкнулся веслом от дна, брат сделал то же самое другим веслом. Ермак перешел на корму и завел мотор. Направление, а точнее, курс, взяли на буи, к которым крепились ловушки на краба и креветку, десяток которых покоился на дне в паре миль от берега на зюйд – юг, то есть.
Пока шли к ловушкам, что заняло менее получаса, – начал подниматься ветер. Особого беспокойства у ребят это не вызвало: работы в море на час, не больше: случись усиление ветра, успеют от шторма удрать.
Улов был на славу: в ловушках было два десятка крупных крабов и почти полмешка креветок набралось после проверки снастей, поднятых со дна в кунгас. Освобожденное от улова рыбацкое хозяйство уложили на носу лодки, краб, креветка – в мешках, пора и домой.
Ермак встал коленями на кормовую банку-сиденье, повернувшись спиной к ребятам, а лицом к мотору, и начал резко дергать веревку-стартер. Так лодочный мотор заводится: дерг-дерг и – бр-р-р – мотор заработал. Но не в этот раз.
Мотор не заводился. Ермака сменил Колька. Проверили бензин: в баке еще болталась добрая половина горючего. Да канистра в запасе. Ветер меж тем усиливался, начинался отлив. Ермак вытер пот со лба и продолжил дергать. Сенька с Колькой сели на весла грести и, пыхтя, старались держать лодку носом к берегу. Выгребать против ветра и поднимающейся волны становилось все трудней. Кунгас, как ребята ни старались, сносило в открытое море.
– Проверь свечи зажигания, – пропыхтел Коля, с трудом выгребая веслом, упираясь в дно лодки и отклоняясь всем телом назад.
Свечи зажигания, кто не знает, – важная часть двигателя. Именно они поджигают бензин внутри, заставляя крутиться мотор.
– Только намедни новые поставил, – дернул двумя руками стартерную веревку Ермолай, – сам знаешь!
Присел обессиленный на банку, рукавом вытер мокрое лицо. Обтер ладони о брюки, подул на них и полез под сиденье за инструментом. В мешочке из непромокаемой ткани хранились гаечный ключ, щипцы-плоскогубцы, складной нож со множеством лезвий и, обычно, запасная свечка, завернутая в мягкую тряпицу.
Ермак снял крышку двигателя, привычно быстро выкрутил свечу, подул на нее и, прищурившись, начал рассматривать на свет. На том месте, где должна быть проволочка-электрод, чернел обуглившийся пенек: свеча была, образно говоря, огарком, не годным к работе. Вторая свеча оказалось копией первой. Ни запасных, ни даже старых использованных в мешочке не было. Ермолай мог и не смотреть: он это точно знал, так как сам посчитал лишним при новых свечках возить с собой запас. Тем не менее он судорожно рылся в мешочке, надеясь на чудо. Чуда не произошло. Когда и Коля понял, что случилось, мальчишкам стало страшно. Ермак сел на весла и начал со всех сил грести против ветра и течения назад к берегу. Выходило плохо, а ветер становился все сильней: дело шло к шторму. Сенька с Колькой сидели на кормовой банке, прижавшись друг к другу. Коля пытался использовать подвесной мотор как руль, не давая волнам развернуть кунгас бортом к волне. А Сеньке было весело: ветер свистит, волны бьют в нос кунгаса, задорные лучи солнца пробиваются сквозь облака, по поверхности моря побежали веселые белые барашки. Приключение! Что может быть лучше!? Если кто забыл, напомним то, о чем все знают: Есения начисто лишена чувства страха. Такая вот особенность характера.
Ермак скоро понял, что грести в таком темпе, чтоб противостоять волне и ветру, он долго не сможет. Он уже выдыхался, а ветер только начал разгоняться. Волны били в нос кунгаса чаще и сильней, подбрасывая лодку вверх и опуская с размаху обратно в синие провалы соленой морской воды. На ребят уже садилась не только соленая водяная пыль, но сваливались ушаты холоднющей воды. Одежда быстро промокла, в лодку начала набираться вода. Сенька схватила черпак и начала вычерпывать гуляющую по дну судна воду. Она работала ловко и сноровисто – так, что не только успевала осушать прибывающую воду, но и согреться немного. Коля держал обеими руками рукоять руль-мотора, смотрел с тревогой на старшего брата, мерз и думал.
«Братик, разворачивайся, пойдем по волне, – приложив ладошки ковшиком ко рту, Колька кричал против ветра, стараясь привлечь внимание старшего брата. – Гребем к острову!».
Ермак услышал и понял: похоже эта мысль пришла и к нему самому.
Остров Еловый находился в десятке миль от берега и был хорошо знаком добрякам. В ясную погоду он хорошо был виден с побережья, что вблизи от Дубравы. Виделся остров как зеленое в желтом
ожерелье возвышение над водой. На самом деле это был скалистый кусок суши, ступенями выходящий из воды. Поросший на средней ступени елями, с севера, то есть с норда, опоясанный снизу пляжем, вперемежку с черными зубами замытых песком камней и зарослями шиповника повыше. С юга – зюйда – уходящий резко в море вместе с отвесными скалами. Еловый был островом крошечным, всего шагов триста в длину, двести в ширину. В тихую погоду летом добряки захаживали сюда поудить крупного окуня, понырять со скальных уступов в море. А вообще остров был необитаемый: ни коз, ни робинзонов, ни папуасов, одни вороны и белки с севера, чайки на скалах с юга.