Коллекционер душ 1
Шрифт:
Так. Я либо головой сильно ударился. Либо эта штука с открытием разрывов напиталась энергией и теперь передает мне сообщение. Или это вовсе не сообщение? Скорее всего тамагочи выступает прямым проводником между мной и этим Всеволодом. И есть у меня предположение, что я разговариваю с тем самым парнем, который приставал ко мне последние два вечера.
— Костя, — произнес я вслух и почувствовал себя немного сумасшедшим.
— Я хочу, чтобы ты помог мне, Костя.
Слова загорались на экране слогами, так что мне приходилось шевелить губами, чтобы не потерять суть сообщения.
— Кто ты? — я решил сперва познакомиться поближе.
— Я принадлежу роду Яблоньских.
Яблоньских? Н-да. Эта информация о его личности, как и любая другая, мне ничего не даст.
— Что тебе нужно?
— Мне нужно закончить одно дело…
— Одно дело? — изогнул бровь я. — А я здесь при чем?
— Только ты можешь слышать меня…
— Слышать? Вообще-то я тебя не слышу. Это ты забрался в мой тамагочи и теперь домогаешься до меня.
— Ты смог заключить меня в нем. От тебя исходит странное сияние. Ты как маяк для всех нас.
— Слушай. Я не собираюсь быть мальчиком на побегушках. Как тебя оттуда достать? — я потряс тамагочи и приложил его к уху. Ничего нового эти два действия не дали.
— Помоги. Мне. И. Я. Отдам. Тебе. Свою. Силу.
Отдаст свою силу? И как это работает? Как с разрывом? Я прикасаюсь к предмету, наделенному Силой, а потом использую способность? Или как? Нет. В любом случае надо сперва узнать, чего ему надо, а уже потом решать, нужна ли мне его Сила.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Костя! — из другой комнаты донесся истеричный вопль моей матери. Наполненный жутким страхом и отчаяньем. Я еще никогда не слышал, чтобы мать так кричала. — Костя!
Жуткий крик повторился. Я отбросил тамагочи в сторону и побежал в другую комнату.
Глава 16. Коммерческая жилка
Моросящий дождь и пасмурное серое небо, которое застлало весь город, было сегодня под стать тому месту, где я оказался. Городскому кладбищу. Утыканному железными и каменными надгробьями клочку земли для простолюдинов.
Позавчера, когда я выбежал из комнаты, было уже поздно. Поздно что-либо успеть сделать.
Мать стояла у открытой двери на балкон и в истерике кричала мое имя, потом имя сестры, потом снова мое. Давно не стиранная занавеска беспокойно трепалась на ветру, а души по ту сторону уже мчались в нашу сторону. Я не спрашивал у матери что произошло. Мозг сам сопоставил факты, и я знал, что Машки больше нет.
Со слов матушки, сестра договорила по телефону, зашла к ней в комнату и словно в трансе подошла к балкону, открыла дверь и выбросилась.
Тела так и не нашли. Мы сразу же вызвали полицию и скорую помощь. Они приехали после того, как комендантский час закончился и когда не обнаружили моей сестры, почти всю ночь допрашивали нас. Сколько бы я не убеждал представителей закона, кто во всем виноват, и кто должен понести наказание, обвинения десятилетнего ребенка никого не убедили. Справедливости не существует. Хм, кто бы сомневался.
— Мне жаль, — сказала Жанна Клаус, которая узнала о трагедии и убедила родителей привезти ее на кладбище.
Дождь еще больше накрапывал по зонту, под которым я стоял и глядел на надгробье. На каменной плите было нанесено только имя моей сестры и дата ее рождения. Мать не хотела признавать, что она умерла. Тела нет — значит и надежда еще есть, убеждала она себя. От части, я был с ней согласен.
— Ты знаешь, кто виновен в ее гибели, — произнес я, не отрывая взгляда от черного камня.
— Я предполагала, что они занимаются запрещенной магией, но не думала, что способны так далеко зайти, — проговорила Клаус.
Я не ответил. Тогда моя одноклассница положила мне руку на плечо, какое-то время держала ее так, а затем я почувствовал, как она уходит. Не оборачивался. Лишь услышал, как водитель завел машину и увез девушку в родительский дом.
— Костя! Пора ехать, — крикнула мне бабушка из автобуса, внутри которого уже сидели все мои родственники и были готовы выезжать на поминки.
Но я не двигался. Я вспоминал лицо обозленного Кипятка в тот момент, когда он выписал приговор моей сестре. От бессилия и от того, что эти ублюдки остаются безнаказанными меня выворачивало на изнанку. Мне хотелось убить их обоих. Заставить страдать. Положить пальцы на горло и сжимать до последнего. Пока злоба, наполняющая меня, не выплеснется наружу вместе с душой Парфенова.
Кто-то скажет, что они всего лишь дети, но нет… Я скажу, что дети не способны совершать такие поступки. Они не способны намерено чинить зло и втаптывать в грязь тех, кто просто не родился под счастливой звездой. А что страшнее всего, дак это то, что отомстить невозможность. Я постоянно прокручиваю в голове слова Парфенова о том, что моя мать будет следующая, если я не займу свое место в этой пищевой цепочке, где аристократы поедают всех и вся. И это была не пустая угроза. Мальчик заигрался и теперь не остановится.
Меня поглотила полная апатия от осознания собственного бессилия. Но я поклялся отомстить за сестру. Где бы она ни была. Куда бы ее не утащили души, бродящие тут по ночам. Отомстить медленно. Мучительно. Так, чтобы никто не догадался, что я явился причиной всех бед проклятого рода. А в самую последнюю секунду показаться и признаться, что все это был я. Увидеть его глаза. До этого момента я не почувствую покоя.
— Костя! — вырвала меня из мыслей мать моей матери.
Я еще раз коснулся памятника и зашел в автобус.